Анна Семироль - Офелия

Питер мало что понял кроме того, что «Посейдоном» в скором времени нельзя будет воспользоваться. А Йонас как раз планировал вывезти Офелию на нём. Даже упросил мистера Палмера пустить его в кабину посидеть, и пока находился там, быстро зарисовал огрызком карандаша в блокнот все рычаги и приборную панель, чтобы потом показать схему Стиву. А раз не будет машины, может, стоило бы отказаться от замысла?

В пятницу миссис Палмер отпустила Агату в кино с подругами, а для мальчишек устроила вечеринку. Накануне позвонила маме Кевина, договорилась о том, что её сын переночует у них в усадьбе, пообщалась с тёткой Йонаса, чтобы того тоже отпустили на всю ночь. В тот вечер Питер и решил всё рассказать друзьям и убедить их отказаться от рискованного плана.

Вечер выдался удивительно тёплым, над прудом стелилась молочная дымка тумана. Ветерок доносил далёкое звяканье колокольчиков: деревенские коровы возвращались с пастбища по домам. Пахло яблоками, мокрой травой, стейками, что Ларри готовил на мангале, и чем-то неуловимо-осенним, что будило глубоко внутри грусть по уходящему лету.

Мальчишки сидела на мостках в одних плавках и футболках, пили колу из маленьких пузатых бутылок через соломинки и болтали ногами. Йонас всё старался дотянуться до воды, чтобы обрызгать друзей, но его длинные ноги чуть-чуть не доставали до зеркальной глади. Офелия пребывала в хорошем настроении, шумно плескалась поодаль. Она собирала пластмассовые кубики, что плавали по всему водоёму, прижимала их к себе, ныряла и на глубине выпускала. Лёгкие кубики всплывали, подпрыгивая над водой, и это забавляло русалочку. Питер смотрел, как она играет, и любовался ею.

- Какой она стала красивой, - потягивая колу, заметил Кевин. – С этими цветными прядями в волосах, с розовыми кончиками ушей. Чистая эльфа! Или фея, я в них путаюсь.

- Мистер Блюм, феи и эльфы антинаучны, - поддел его Йонас. – А вот девушки на открытках…

- Фу, извращенец! – возмутился Кевин.

Йонас расхохотался:

- А ты откуда знаешь? У самого наверняка есть заветная пачка открыточных кисуль?

- Я такой ерундой не интересуюсь, моя страсть – наука! – вскинув голову, объявил Кевин. – А вот ты – похотливый дикарь, дитя войны…

Светловолосый мальчишка ткнул его локтем в бок, и Кев поперхнулся колой. Откашлявшись, он забрался на мостки и мстительно пнул Йонаса пониже спины. Тот извернулся и ухватил обидчика за лодыжку.

- Еврей, а еврей, - удерживая брыкающегося Кевина, ехидно произнёс Йон. – Ты плавать умеешь? Боксировать – ах-ха, я видел. А плавать?

- Пусти, гад! – рычал Кевин, тряся кудрями. – Я утону вместе с тобой!

- И Офелия обглодает наши кости, - с завыванием закончил Йонас.

- Хватит, - неожиданно подал голос Питер.

Мальчишки скривились, Кевин высвободил ногу из ослабевшего захвата и отошёл в сторону. Йонас нахмурился, глядя на Питера:

- Ты чего такой? Пит-Надут-Как-Сыч-Сидит. Расслабься, сегодня классный вечер, тепло, дуракавалятельно. А послезавтра в сраную школу. Насладись последними деньками свободы, - он хлопнул его по спине и вздохнул: - Курить хочу. Дико. Я отойду куда-нибудь?

- Вдоль забора пройди вон туда, - вяло махнул рукой Питер. – Только маме моей не попадись.

- Она в оранжерее, не увидит, - ответил Йонас, подхватил шорты с заветной пачкой в кармане и быстро скрылся среди кустов.

Питер подтянул колени к груди, прижался к ним щекой. Хотелось пустить время назад, чтобы не было этого лета. И прожить всё заново. Без Офелии. Без всей правды о Йонасе. Без чувства отчуждения к отцу и маме. Просто чтобы всё было, как раньше. И не шло к чему-то неотвратимо-жуткому.

- Палмер, может, я зря спрошу, но не могу молчать. Что случилось? – негромко поинтересовался Кевин у него за спиной.

Питер помялся, думая, что ответить, и неохотно выдал:

- Мне кажется, Офелии лучше оставаться здесь.

Кевин присел на корточки рядом с приятелем, близоруко прищурился, глядя на светлую тень русалки в тёмной воде, и удивлённо спросил:

- А почему? Разве отпустить её на волю не было твоей мечтой? Или… или ты привязался к ней и теперь расставаться не хочешь?

В горле Питера будто встал ком. Ох, как тяжело озвучивать свои страхи и сомнения, когда речь идёт о тех, кто дорог!

- Йонас хочет отпустить её в океан. Чтобы она добралась до Кильского канала, а там как-то в Дрезден, к «пятну междумирья».

- Это он как себе представляет? – воскликнул Кевин.

- Тише. Понятия не имею. Да и не доставим мы её до океана. Отец цистерну отдаёт.

- Ничего не понимаю. А как он русалку на выставки возить будет?

- Никак. Офелия больше не будет выставляться. Вот я и думаю: чем так рисковать и ей, и Йонасу, и нам с тобой, не лучше ли просто позволить ей спокойно жить здесь? Всё безопаснее.

- А немец что на это говорит?

- Он ещё не знает, что мы остаёмся без «Посейдона».

Кевин задумался, постукивая по мосткам большим квадратным конвертом. Питер покосился на него: грампластинка?

- Что это у тебя? – спросил мальчишка.

- Я нашёл у папы кое-что редкое. Принёс для Офелии. Знаешь, я думаю, она могла это когда-то слышать.

- Это что же?

Питер вытянул шею, чтобы получше рассмотреть конверт. Обычная картонка, с угла что-то накарябано неразборчивым почерком. Чего только у меломана Блюма-старшего не было в закромах!

- Это песни на древнефарерском, - со знанием дела пояснил Кевин. - Оказывается, есть фанатики, которые в этом разбираются и даже записываются в студии. Попробуем поставить?

- Ох, я не…

- Тебе надо немного отвлечься. Да и ей, знаешь, тоже.

- Надо с Йонасом переговорить, а уж потом…

- Притащи пока граммофон. А я подумаю.

Питер покряхтел, забираясь на мостки, и потопал к лужайке. Спросил Ларри, когда будет готово мясо, получил ответ: «Сразу, как мама закончит накрывать на стол», и направился к дому.

- Ма-ам, я граммофон вынесу? – на всякий случай спросил он у миссис Палмер, протирающей фарфоровые тарелки в кухне. – Там Кевин пластинку редкую принёс.

- Конечно, милый. Не урони только, - отозвалась мама и добавила: - Минут через десять собирайтесь за стол.

Граммофон приятно оттягивал руки. Питер тащил его, гадая, как Офелия воспримет музыку. Если она не слышала прежде ничего, кроме проклятущего «Голубого Дуная», то ей может и не понравиться. Хотя… Питер при ней пел много раз. И вроде бы, русалочка слушала благосклонно.

- Молодой человек, - окликнул его незнакомый голос от ворот. – Можно вас на пару слов?

Питер подошёл, вгляделся в лицо стоящего у закрытой калитки мужчины. Среднего возраста, негустые светлые волосы зачёсаны набок, подбородок резко очерчен и гладко выбрит. Руки незнакомец держал в карманах лёгкой серой куртки. Питеру показалось странным, что все эмблемы с куртки были аккуратно спороты.