Евгения Петроченко - Не место для якоря [СИ]

— Знаешь… вернее, конечно же, не знаешь, откуда тебе знать… — я замешкалась, пытаясь подобрать слова. — Я немного увлекаюсь рисованием. И недавно участвовала в одной выставке, но это была неудачная затея. Там был один художник… очень старый, член Союза Художников… Так вот, он увидел мои работы и сказал, что это плагиат. Но я-то рисовала сама. Потом я узнала, что автор оригиналов живет здесь, и поэтому настояла, чтобы мы поехали отдыхать в Геническ. Сегодня утром я просматривала подшивки газет и выяснила, что он из Фрунзе, это недалеко отсюда. И вот теперь я еду туда. Всё.

— То есть ты… — начал он и сделал паузу, во время которой я мысленно её продолжила словом «идиотка», — … едешь вечером в какое-то неизвестное место одна?

Под его теперь уже строгим взглядом я несколько стушевалась. Я не боялась поездки в это село, но, наверное, разумному человеку стоило бы.

— Ну да, — осталось пожать плечами мне.

— Ты точно решила? — уточнил он, получил мой утвердительный, хоть и немного неуверенный, кивок в ответ и продолжил: — Тогда я с тобой.

— Что? — вырвалось у меня, и я сразу подумала, что могла вновь обидеть его этим резким восклицанием. Я просто подошла извиниться, не рассчитывая на компанию.

— Ты же не думаешь, что я отпущу тебя одну? — он на мгновение скрылся в темноте комнаты, а затем вернулся с сумкой через плечо. Мне пришлось отойти от двери, когда он вышел, не обращая внимания на застывшую меня, а затем легонько подтолкнул рукой в спину, направляя к лестнице.

Мы пошли прочь, почти не разговаривая. Он узнал, как добраться до Фрунзе, и не успела я опомниться, как уже оказалась в несущейся по солнечным улицам Геническа маршрутке. Вскоре город оказался позади, сменившись небольшими кучками домов, а затем и те пропали, оставив лишь желто-зеленые поля подсолнухов.

Дорога оказалась недолгой, или мне так казалось, потому что я больше думала не о проносящихся видах украинской глубинки, а о Яне, сидевшем рядом и касавшимся плечом моего плеча. Я смотрела невидящим взглядом в окно, но каждой клеточкой тела ощущала его присутствие рядом. Он молчал. И я была ему за это благодарна. Его насмешливого тона или ироничных подколов я бы сейчас не выдержала. Мне и так пришлось наступить на горло собственной гордости, чтобы извиниться и рассказать нелепую правду.

Фрунзе оказался небольшим поселком с обилием новых кирпичных домов, располагающихся среди более старых, побеленных по украинскому обычаю, и то и дело встречающихся развалюх, заросших кустарниками.

Я не знала, куда идти, и поэтому выбрала самый привычный вариант — подошла к первому встречному. Им оказалась женщина за пятьдесят, очень живая и с цепким взглядом, в легком платье в цветочек, напоминавшим халат.

Едва она появилась на пыльной улице, неся в руке ведро с шелковицей, как я сразу направилась к ней, вынуждая Яна идти за мной. Я остановилась рядом, и она не отвела глаз, отмахиваясь тем самым от назойливой девчонки.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась с ней я. — Подскажите, пожалуйста, где я могу найти Бойко Видинского?

Женщина замешкалась, лицо вмиг потеряло приветливое выражение, а глаза погрустнели. Она поставила ведро рядом, обхватила одну дрожащую руку другой и, запинаясь после каждого слова, ответила:

— А его… нет. Он умер. Десять лет как.

Дни завертелись с бешеной скоростью. Нам не давали задания на дом, но всё равно приходилось заниматься, едва переступив порог комнаты. Тренировка была меньшим из зол, после посещения медотсека по её завершении силы постепенно возвращались благодаря чудодейственной сыворотке-стимулятору, а через день от раны на колене не осталось и следа. Я больше не падала, во многом благодаря тому, что зашла в административный отдел и попросила единоразовый доступ к производственному софту. И выбрала из одежды голубую повязку на голову, которая прикрывала уши. Через несколько дней моему примеру последовали и другие девушки, щеголяя в повязках. Тренировки не были совсем уж однообразными. И хотя нас всегда загружали во флаер и по прибытии на место устраивали зарядку, потом нам приходилось либо бежать по холодной каменистой пустыне с редкими насыпями, либо по тайге, постоянно перепрыгивая через поваленные стволы деревьев и оббегая труднопроходимые кустарники, либо по более-менее равнинной местности с редкими ползучими растениями и яростным завывающими ветром, сбивающим с ног. Это представлялось не таким сложным, потому что физически было выполнимо. Я по-прежнему плелась ближе к хвосту и теперь уже всегда обгоняла девушку с косичками. Шота стал моим негласным напарником, мы бежали рядом в одинаковом темпе и даже здоровались каждое утро.

Сложнее всего было с другими предметами. Практическое моделирование мне совсем не давалось, равно как и другим. Группа по этому предмету была самой большой. Нас всего в этом лагере было около сотни, и казалось, что почти вся часть желающих стать научными исследователями, то есть около половины от общего чиста испытуемых, собирались ежедневно в двенадцать часов в промышленном зале. Не знаю, как делали это люди раньше, до появления чипов. Мы работали с тем самым старым программным обеспечением, которое практически не менялось уже на протяжении полутора веков, потому что его пришлось бы изменять только ради нас, не имеющих чипа. Даже моя мама могла моделировать какие-то предметы интерьера без микры, полагаясь на один только чип. За три недели занятий я изготовила только какой-то допотопный обогреватель и разные предметы одежды и посуды. Наверное, десяток отсутствующих на трехмерном моделировании человек планировали быть космоинженерами или механиками, и я даже не представляю, насколько они умные и как вообще могут создавать при необходимости сложный софт для космолетов самостоятельно, только при помощи стандартной программы.

Строение космических аппаратов и основы пилотирования тоже не радовали. И если худо-бедно я могла понять, из каких частей состоят космолет или обычный орбитальный шаттл, то с пилотированием были реальные проблемы. Всё в системе имитации полета сбивало с мысли, ручное управление не давалось абсолютно, а в итоге я должна была понимать, как в случае необходимости на него перейти и пролететь небольшой астероидный пояс. Но я сажала шаттл на деревья, а не на поляну среди леса, отбивала или царапала различные части обшивки флаера, заходя на посадку под острым углом в гористой местности и порой даже врезалась в спутники, что было совершенно немыслимым, ибо не заметить даже в иллюминатор такую громадину не представлялось возможным.

С друзьями тоже были проблемы. Утренние переглядывания с Шотой в счет не шли, у нас с ним было совсем немного совместных занятий и дальше простого замечания друг друга в зале дело не дошло. Со мной дружить никто тоже не рвался. Что делать в такой ситуации, мне было неизвестно, голову посещали лишь глупые мысли вроде отыскать на карте, в каком доме он живет, завалиться к нему с двумя рожками мороженого и предложить совместную прогулку или же подкараулить его после занятий. На совместных лекциях при всех было уж очень страшно к нему подойти.