Евгения Петроченко - Не место для якоря [СИ]

Я сосредоточилась и выбрала цель, ничем не отличающуюся от других. И выстрелила. В небо взорвался красновато-золотистый фейерверк. Послышались одинокие хлопки. Я выстрели ещё раз. И ещё. И ещё два раза. На дневном небосклоне раскрыл свои крылья настоящий салют, а восторженные зрители внизу хлопали и даже улюлюкали. Я опустила глаза с неба и обнаружила, что Атон тоже хлопает и улыбается. Я заулыбалась в ответ.

Затем все как-то поуспокоились, Атон забрал у меня из рук оружие и сказал:

— Сейчас вы видели, на что способен неподготовленный человек с модификацией точности. Среди нас здесь присутствующих таких больше нет. А теперь вы увидите, чего вы сможете достичь путем упорных тренировок и отсутствием нытья, — он прицелился сам, и мгновение спустя небо вновь окрасилось в красные всполохи и золотой серпантин.

Народ заахал и захлопал втройне активней, шумно переговариваясь и восхищаясь, используя самые разные выражения, из которых «круто» было самым приличным. Военные, что с них взять.

— А теперь все расхватали оружие и больше не возмущаемся. Уровень тренировки восьмой, чуть ли не самый простейший, — с этими словами курсант опустил винтовку и нажал что-то на приклеенной к руке полоске.

Народ начал подходить к кучке и живо разбирать оружие, меняясь друг с другом или завистливо погладывая на то, что не успели ухватить или обменять, в чужих руках. Красные цветы сорвались со стебельков и взмыли вверх, отлетев от группы метров на пятьдесят и образовав окружность с центром в виде группы испытуемых, а затем зависнув в паре метров над землей и вяло передвигаясь, шевеля оторванными стебельками, как щупальцами.

Атон стянул с головы повязку, и я мигом сделала то же самое. Мы вновь оказались в серой комнате. Посреди нее стояли будущие военные и слепо тыкали муляжным оружием в стены. Курсант открыл дверь, подождал, пока я пройду, и вышел вслед за мной.

Я обернулась, чтобы попрощаться. Моя миссия была выполнена, и этот урок оказался очень познавателен и для меня. Не у всех есть врожденная точность, но, тем не менее, они при должных стараниях могут стать теми, кем хотят, и им может помешать только собственная лень и боязнь.

Я протянула повязку Атону, он взял её и сказал:

— Спасибо, что поучаствовали. Им нужно было наглядно показать, что они могут быть как вы. А вы единственный человек с точностью из здешних, про которого я вспомнил, — он благодарно кивнул, но, казалось, был сосредоточен на чем-то своем.

— Да не за что. Рада была помочь, — я посмотрела на него, ожидая знака, чтобы можно было уйти.

Казалось, Атон немного колебался и что-то обдумывал, но всё же решился:

— Я наблюдаю за вашими успехами. Чувствую некую ответственность, так сказать, — он ухмыльнулся.

— Ой, — вырвалось у испуганной меня.

— И правда ой, — он стал серьезен. — Что происходит? Ладно, моделирование всегда никому толком не дается и это вроде факультативного предмета, но что с пилотированием? При вашей точности ваши результаты вызывают недоумение.

Мне стало стыдно. Очень стыдно. Он меня принял, понятно, что он мог периодически где-то в их базе просматривать мои результаты. И понятно, почему он недоволен, я как будто его самого подвела. Как же я не подумала об этом раньше? Хотя что бы это изменило? С мотивацией у меня всегда всё было в порядке.

— Ну? — он меня словесно подтолкнул, требуя объяснений.

— Я… как бы это сказать… не верю, — мой ответ, должно быть, был странным.

— Что значит не верите? — сказать, что Атон был удивлен, ничего не сказать. Даже его светлые брови поползли вверх.

— Я понимаю, что все знают, что игровое пространство ненастоящее, но погружаясь в него, они особо не видят разницы. А я чувствую. Обоняние мне подсказывает, что это неправда. Ветер сильный, но это просто поток воздуха, который не приносит с собой ни соленого привкуса моря, ни аромата полевых цветов, ни легкой, но неприятной вони солнечного или атомного топлива, который всегда чувствуется в городах. Я беру штурвал, провожу пальцами и понимаю, что это муляж. На нем нет какого-то особого космического запаха — смеси дезинфицирующих средств и пота от рук пилотов. С оружием было проще. Оно-то почти настоящее, — я невесело улыбнулась и подняла глаза на курсанта.

Стингрэй ошарашенно смотрел на меня. Видимо, такой версии оправдания неудач он никогда прежде не слышал.

— Я мог бы догадаться, — наконец вымолвил он. — Это и правда серьезный недостаток игрового пространства. Вы никогда не пробовали самостоятельно летать на настоящем флаере? Если он есть у вашей семьи, конечно.

— Нет, не пробовала. Да и в любом случае так делать нельзя, — уж нарушителем режима я никогда не была. Разве что когда сбегала на собеседование. Но это было лишь исключением, подтверждающим правило.

— Да, конечно, нельзя, — он улыбнулся. По нему явно читалось, что он-то этих запретов не особо придерживался. Ещё бы, пилот же. Наверняка решил им стать, угнав в детстве родительский флаер и получив за это наказание.

Он на некоторое время задумался, заставив меня неловко переминаться с ноги на ногу. И так неудобно перед ним, что сквозь землю провалиться хочется. Наконец он выдал:

— Думаю, это можно исправить. Приходите к ангару в семь вечера, — он заговорщицки улыбнулся.

— А… зачем? — его предложение меня очень сильно удивило. Наверно, не менее сильно, как и его мое оправдание пару минут назад.

— Как зачем? Будем учиться, конечно же, — Стингрэй подмигнул мне и тут же исчез, скрывшись за дверью.

Легкий морской ветер играл зелеными листьями дерева грецкого ореха прямо над нашими головами. Я смотрела вдаль и видела, где заканчивается небольшой поселок. Его окружало поле сухой травы, и где-то там должно быть море, которое невозможно заметить с этого места.

Я молчала, не в силах поверить, что проделала этот путь ради ничего. Вроде бы я понимала, что есть вероятность того, что Бойко уже умер, но всё же надежда давала мне силы искать дальше, а тайна не могла существовать, если бы не было лазейки, чтобы её можно разгадать. Как так могло получиться, что он умер, унеся с собой мои секреты?

Женщина тоже молчала, наблюдая за мной ясными светло-карими глазами. Она не торопилась уходить, ждала, когда же мы что-нибудь скажем.

— А у него были дети? Кто-нибудь из семьи, кто ещё живет здесь? — уверенно спросил Ян, словно это было нужно ему, а не мне.

— Были, и от первого брака, и от второго, только никто из них здесь не живет. Первый сын остался в Болгарии, второго я уже давно не видела, даже не знаю, как там Илья, а дочь, Нина, как поступила в институт в Мелитополе, так там и осталась, — охотно пояснила женщина и тепло улыбнулась. Её добрые глаза с лучинками морщинок говорили о том, что ей и в самом дело было бы интересно узнать, как поживают дети Видинского.