Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут

– Они из Северного слоя, – заявил он. – Это изгои, а теперь, наверное, оседлый народ. Скорее всего, из какой-нибудь слабой секты-семьи, претендующей на те приграничные земли.

Она всегда знала, что между нотами существуют определенные отношения и нечто вроде культуры, но понятие «слой» ей мало о чем говорило. Термин «секта-семья» был знакомым, но его тонкий смысл находился за гранью ее понимания и интересов.

С искренним недоумением она спросила:

– Откуда ты знаешь?

Мужчина застенчиво улыбнулся в ответ.

Затем он сел и быстро, сноровисто разложил инструменты и пробирки по многочисленным кожаным мешочкам, которые, в свою очередь, затолкал в рюкзак. Она заметила ружейный приклад, но не поняла, прилажено ли к нему действующее оружие. На поясе мужчины было два маленьких пистолета, закрепленные в кобурах шнурами с замысловатыми узлами. Между пистолетами висела простая маска, вырезанная из ночного дерева. Отверстия для рта и глаз были обведены оранжевой краской. Мужчина надел маску и оглянулся. В оранжевых прорезях горели серые глаза.

– Будь здесь, – велел он.

Затем выбрался через щель и утянул за собой рюкзак.

Она подумала было пойти за ним или, возможно, вылезти с другого конца палатки и убежать. Но у нее сложилось впечатление, что Торгаш остановился невдалеке и сам предоставляет ей эту важную возможность ослушаться.

Через двадцать вдохов-выдохов он вернулся и бросил к ее ногам сложенную одежду и вторую черно-оранжевую маску. Тоном и радостным, и торопливым велел одеться, заявил, что маска важна, но пока не следует спрашивать почему. А когда она не проявила достаточной расторопности, объявил:

– Я хочу сейчас же пойти домой.

Одежда с его плеча была велика для ее нового тела.

Он стоял сзади, наблюдая, как она одевается. Затем негромко, почти ласково добавил:

– Я отведу тебя к себе и накормлю. Греза. Если позволишь оказать такую любезность.

Она позволит. Да. Почему бы и нет?

Торгаш разобрал палатку и упаковал обе шкуры улитов. Затем они спустились с нагромождения бурых корундовых булыжников и поспешили через низину, которая всего сотню вдохов назад скрывалась под водой. Мужчина шел впереди и легко нес свой огромный рюкзак. Они быстро покинули сырую прибрежную почву и повернули на широкую отмель, где прошлогодний дегтярник уступил место зимней растительности. Сердцекрылы летели рядом, и их крики сильно отличались от тех, что издавали материковые птицы и звери. Помедлив два вдоха-выдоха, мужчина взглянул на восток, изучая, казалось, ничем не примечательные крошечные купы деревьев. Затем продолжил путь на запад, ведя спутницу к огромной, наполовину недостроенной стене. Корундовые, сланцевые и известняковые кирпичи громоздились достаточно высоко, чтобы мешать двигаться дальше, а вертикальные шесты придавали барьеру иллюзию высоты.

За стеной мир изменился. Миг – и они уже пробирались через темные влажные дебри, не знавшие ни топора, ни огня. Задержались ровно настолько, чтобы снять маски, затем пошли широкими и быстрыми шагами. Сперва она решила, что среди тех деревьев, на которые глазел ее спутник, кто-то прятался. Их преследовали невидимые враги, они вот-вот должны были появиться, и встречи с ними требовалось любой ценой избежать. Иначе зачем так спешить, не разбирая толком пути и следуя очевидными тропками? Зачем так упорно игнорировать почву, по которой ступаешь, и черный полог крон высочайших деревьев из всех, какие она видела в жизни? В этих тенях могли таиться полчища нотов, но мужчина словно не видел ничего, кроме дороги на десять-двадцать шагов вперед, и не сбавлял изнуряющего темпа. На все, что находилось вокруг, он не обращал никакого внимания. А значит, был глупцом. Она пришла к этому уничтожающему выводу, и не одному еще дню предстояло миновать до того, как ошибочное впечатление улетучится, – по крайней мере до поры, когда перестанет подступать горечь при каждом взгляде на его лишенное возраста, почти бесстрастное лицо.

Идя босиком, они продрались сквозь древние чащи и достигли кручи как раз там, где перейти было легче всего. Судя по шуму, вся эта дикая местность полнилась жизнью. Голоса каркающие, голоса поющие, голоса, несомые крыльями, непрерывно болтали всякий вздор, а иногда и мужчина начинал издавать негромкие звуки, словно прикидываясь росомохом или каким-то жуком. Она не понимала смысла звуков и еще меньше понимала смысл этих усилий. Ее спаситель мог с тем же успехом делиться мыслями с дождем – пользы было бы не больше.

– Можно надеяться, что ты поведешь себя хорошо? – осведомился он.

– Да, – солгала она, почти убедив себя в своей честности.

И он, возможно, поверил ее жалкому обещанию. Хотя кривая ухмылка намекнула, что нет: такая глупость была бы чрезмерной даже для него.

Старый тракт охранялся грудами падали, которые она не знала, с чем и сравнить. Она почуяла запах смерти, а между серыми листьями вдовьих грибов разглядела блестящие белые останки. Сюда свалили скелеты животных. Нет, не животных, осознала она, заметив брошенный сверху одинокий труп нота: тощая трехпалая нога почти касалась земли, а разложившееся лицо смотрело в пустоту. Мягкий, похожий на белок череп еще не до конца проступил из-под лиловой плоти; сложные челюсти были распахнуты и обнажали хребет полового члена нота, который кто-то воткнул ему же в рот.

Она остановилась, уставившись на странное зрелище.

– Он был из моих, – сообщил Торгаш.

Она взглянула на него и снова уставилась на груду, пытаясь сосчитать тела, которые образовывали эту внушительную насыпь.

– Он был хорошим гражданином, – добавил мужчина.

– Из твоих?

Происходящее почему-то вызвало чувство мрачного удовлетворения. Но он не стал объяснять и вместо этого тоже спросил:

– Что еще ты заметила?

– Где?

– Где угодно.

Она увидела всё, что стоило заметить, а этот безумец не обращал внимания на большинство важных мелочей.

– Тракт, – подсказал он.

Она ненавидела утрамбованную почву. Ни одно разумное существо не станет ходить общими тропами.

– Угадай, – не отставал он, – сколько ног протоптало эту дорогу?

И, когда она опять не ответила, сказал:

– Две. Одна пара. А сколько, по-твоему, времени понадобилось этому человеку, чтобы получилось так гладко?

Она проследила за ходом вытянутой ступни, которой он расчертил желтоватый корунд.

– Понятия не имею, – спокойно проговорила она.

– Еще бы ты имела. Только один человек на свете знает, как измерить такую пропасть времени.

– Ты?

Он чуть не рассмеялся, но всё равно не стал объяснять и снова тронулся в путь, идя даже быстрее, чем прежде. Она с готовностью пошла следом, но на каждом шагу прикидывала, куда отскочить, если возникнет опасность, и куда бежать, и долго ли она пронесет этот разбухший, тяжеленный рюкзак, если спутник не выживет.