Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том II [СИ]

Он отстранился и долго высматривал что-то во мне, хмуря брови. А я почему-то начинал злиться.

— Но, Вил, остаётся твоё Пробуждение. И мой долг.

— Ты оглох? Или не слушал? Я мечтал о Пробуждении. И никаких долгов. И хватит об этом!

— У тебя нет учителя, — тихо напомнил он.

— Ну и радуйся. Сам же говорил, лучше мне умереть, чем найти учителя-Магистра!

Энт вздрогнул. Я, как назло, тут же припомнил: здоровенная лапища с маху бьёт его по лицу, и его голова бессильно дёргается от удара. Боги, ну почему мне так трудно быть человеком всё время?!

— Я и без Магистров обойдусь. Ведь самые первые вейлины как-то обходились. Значит, и я смогу.

— Мы же о них ничего не знаем! Чем они кончили? И какова была цена?

Ну точнёхонько мои мысли! Он понял мою усмешку по-своему и заволновался:

— Я не просто так расспрашивал, ты увидишь! А долг… он всё-таки есть. Ты мне вернул больше, чем жизнь. — Он внимательно смотрел мне в глаза. — Желание жить. Смысл… наверное, даже радость. Нечто подобное может отнять у тебя Пробуждение, верно ли я понял?

Я облизнул губы. Как крепко держит его взгляд… не вырвешься, ничего не утаишь…

— Вроде того. Жизнь в Сумраке теряет цену, если тебя непрестанно дразнят тени Мерцания. Будешь ловить их, вслушиваться… перестанешь по-настоящему жить, если не наступит Исход. А после Исхода люди ощущают обе грани Сущего вместе, и песни Кружев не мешают им радоваться звукам Сумрака.

Я помедлил.

— Я научусь. Ты за меня не бойся. А насчёт жертв и обмана — этого не было, Энт. Значит, нет причин для наказаний и искуплений. Ты можешь просто поверить мне и забыть о всяких дурацких долгах?

— Нет, — очень серьёзно сказал он, — я запомню. Но решаешь ты, не я. Тут больше говорить не о чем.

Мне бы твою уверенность! По-моему, разговору тут осталось не на час и не на день. Ты-то, может, меня и понял, но вот я… Ну да ладно. Как в той маминой поговорке: считай, гроза стороной прошла, а мы дождичком отделались, да и тот под крышей пересидели, только ноги чуток намочили…

Я встал и посоветовал ему устроиться в теньке и наверстать упущенное ночью — выспаться толком. А я, наконец, займусь завтраком… нет, уже обедом! И неудивительно, коли полдня на болтовню ушло, хотя кто-то, помнится, так спешил неведомо куда, что до обморока себя довёл, и всю ночь убеждал сам себя в разных глупостях, а вот если бы сперва думал, а уж после спешил… Под это занудное ворчливое бормотание он и впрямь быстренько заснул (чего я и добивался), а я отправился на поиски обеда.

Я чистил рыбу и размышлял. Тут было над чем поразмыслить. Бессвязный шёпот о лжи и бледное застывшее лицо, шёлк волос на пальцах, эллин и долг… Он и я — как всё получилось странно! Орден, снова и снова Орден — и Энт, его дитя. Совсем рядом, дразня, тревожа и завлекая, струились волшебные мелодии тысячецветного Кружева Чар. Я старался не слушать, потом попытался насвистать подобие ускользающего напева, а когда ничего не вышло, лёг в траву и долго-долго тихонько лежал, глядя на спящего Энта и ожидая… чего-то. И сам не понимал, чего жду… и почему я плачу, тоже не понимал.

Примечание: в имени «Неверѝн» ударение на последнем слоге.

Вообще же в Тефриане нет единого правила для ударений

Сперва возник туманный, полупрозрачный силуэт; затем уплотнился, превращаясь в рыжеволосого юношу лет семнадцати — совсем обычного юношу, если не считать слишком яркого блеска в глазах. «Горящий взор Чар. Если бы я вёл его по Ступеням, он был бы уже близок к Пятой. Уже почти вейлин».

— Неплохо, — отметил Чен. — Нырнул на мою мелодию? Вот только торопишься: целых два вздоха мерцал. Перед нырком надо сосредоточиться. До полной тишины. Или растаешь.

— Чен… ах, милорд, — юноша виновато тряхнул головой. — Я из Трёх Озёр, и там… Ты должен…

— Отдышись, — невозмутимо посоветовал Ченселин, — и не терзай мой слух незаконченными фразами.

— Пробуждение на грани. — Карие глаза Джаэлла на миг стали золотыми. — Нырни туда, мой Магистр.

— Я слышу, — удивлённо возразил Чен. — К чему спешить? Ему ещё два дня, какая же это «грань»?

— Ты ничего не понимаешь! — взорвался юноша. И жарко покраснел: — О, я не хотел… Прости.

— Прощаю. — Чен нахмурился. — Джаэлл, говори же толком! Хватит мямлить. Его вынуждают?

Юный Чар-Вэй сжал кулаки. Лицо у него сделалось злым и отчаянным.

— Его того гляди забьют до смерти. Или он Проснётся — и представь, что будет! Ты прислушайся!

Ченселин мгновенно превратился из молодого человека, отдыхающего в саду, в «Магистра-и-Луча»: ледяной, надменный, пронизанный могуществом и властью. Ученик сглотнул и отступил на шаг.

— Значит, вор? — негромко спросил Чен, сощуриваясь. — Или того хуже?

— Менестрель, — с нескрываемой горечью бросил Джаэлл. — Этого вполне достаточно!

— Не будь несправедливым. Ты не был невинной овечкой. — Он в задумчивости поднял руку, ловя луч солнца на рубин в изящном золотом кольце. — Как правило, этого всё-таки недостаточно. Ладно. Идём.

Рука с блистающим рубином легла юноше на плечо, и через миг в саду никого не было. Мальчик лет двенадцати, стоя у кухонного окна, окликнул второго, постарше, нарезающего овощи за огромным столом:

— Кит, милорд нырнул. И в гневе. Джаэлл ему что-то неприятное сказал. Ух, глаза прямо сверкали!

— У кого из них сверкали глаза? — уточнил Кит, не отрываясь от своего занятия.

— Да у обоих. Может, он про милорда какую-то гадость услышал? Ой, а вдруг он принёс ему Вызов?!

— А вдруг, — неодобрительно отозвался старший мальчик, — ты заткнёшься и сделаешь что-то нужное? Чем глазеть, куда не надо, лучше пол бы подмёл. Или книжку почитал, а то вон мне помог с овощами… — и с видом человека опытного и всезнающего наставительно заявил: — Про нашего милорда в Таднире сроду плохо не скажут, Орис. А вызвать его никто не посмеет. Он же в Звезде самый сильный.

— Ну-у, — недоверчиво протянул Орис, — уж и самый? А Всадник-из-Бури? Или Двирт? А Верховный?

Кит бросил нож и поймал товарища за руку — крепко, тот даже ойкнул и поморщился.

— Слушай, — негромко сказал он, глядя ему в глаза, — зря я это сболтнул. Все Лучи друг друга стоят. А за трёп, кто кого сильнее, может так влететь, мало не покажется. А хуже того, что влетит-то не нам.

— Но… — мальчик прикусил губу. — Он же Луч, Кит.

— Младший. И учит без Ступеней. — Кит понизил голос: — И, говорят, Верховный бы с ним не дружил — всё было б по-другому. Уж нас-то тут точно бы не было. Если Магистров много, а он один… Дошло?

— Да, — тихонько сказал Орис и взял веник. — А всё-таки он лучше всех, Кит. Я бы умер за него. А ты?

— Ну спросил, — удивлённо откликнулся Кит, вновь принимаясь за овощи. — Да хоть сейчас.