Алистер Лоуренс - Соната лунной принцессы [СИ]

— Ну, что, шпион. Пора… — Произнес я почти в полной темноте.

Яркий свет мог привлечь возможных преследователей. Патрули, вроде бы прекратились, но с чем черт не шутит.

— Стой! — Скомандовал Саймон, прервав меня, едва мы подошли ко входу на заброшенную стоянку вагонов, погасил тусклый свет фонаря и с силой рослого мужчины оттолкнул Элизабет в сторону.

В тот же миг раздались выстрелы. Со стороны терминала показался лучик света с синеватым отливом, как у служащих полиции. «По наши души!» — Пронеслось в голове, однако же, едва выстрелы прекратились, я услышал незнакомые голоса. Говорили громко, будто выстрелы оглушили их самих, так что, к нашему счастью, мы смогли услышать все до последнего слова.

— Сержант Бриджес? Что там? — Грубый мужской голос, недовольным приказным тоном, поинтересовался о причинах переполоха.

— Крысы, сэр! — Второй голос, более сдержанный, видимо принадлежал тому самому сержанту — виновнику веселья.

— Не пали без разбора! Акустика, сам знаешь какая! Оглушить хочешь всех?! — Старший разошелся пуще прежнего, почти срываясь на крик.

— Слушаюсь, капитан! — Сержант говорил виноватым тоном.

— Вперед, у меня вечером свидание. Не хочу опоздать из-за каких-то дилетантов. Прозевали они, а ищем мы. — Голос нервничал.

Под дилетантами, видимо, стоило понимать «Цитадель». Тогда это люди из армии или обычные полицейские. Неужели «Цитадели» мешает гордость? Не царское это дело, копаться в вонючих тоннелях метро. Мардук, значит, можно марать обувь, а «Цитадели» нет? Или их отстранили от дела?

Голоса утихли. Нас не заметили, к счастью. Выждав паузу, я обратился полушепотом к проводнику: «Хрюк, кажется, пронесло».

— Это хорошо. — Едва слышно прошептал он. — А со мной что-то случилось. Ударило что-то…

— Ты цел? — Переспросил было я, но осознал: случилось неладное или даже больше — непоправимое.

— Не уверен… — Робко произнес Саймон. — Папа… расстроится…

Найдя на ощупь старую зажигалку с мини-фонариком, выручавшую нас после побега, включил ее и обомлел. Серая потрепанная рубаха Саймона насквозь промокла от крови, потоком льющейся из дыры в животе разметом с четвертак, чуть справа от позвоночника и выше пупка. Юнец отчаянно старался зажать рану дрожащими руками, но это, увы, не помогало.

— Черт, черт, черт! — Уложив парнишку на спину, я поднял рубаху вверх. Вероятно, был поврежден крупный сосуд.

Лицо юнца, и без того бледное, сделалось цвета застывшей овсянки, на лбу проступила испарина, глаза бегали в разные стороны, а пересохшие губы беспорядочно двигались, словно пытаясь что-то сказать.

— Крепись… Я отнесу тебя к отцу, он вылечит тебя…

Вновь пришлось соврать, ведь я прекрасно понимал — мальчишка нежилец. С такой дырой ему не протянуть и нескольких минут. Даже, если бы, поблизости оказался врач и операционная, спасти жизнь, не удалось бы, увы. Слишком сильное кровотечение. Пуля, застрявшая в детском тельце, очевидно, пробила артерию.

Рядом послышались тихие всхлипывания Элизабет. Саймон молчал, только тяжело дышал и смотрел на нас умоляющим взглядом, безмолвно прося помощи, наверняка понимая в глубине угасающего сознания — все кончено. Его рука судорожно дернулась ко мне, пытаясь что-то донести, но душа слишком сильно спешила покинуть тело. В глазах Саймона в последний раз сверкнул теплый лучик благодарности и остекленели. Рука упала наземь, а дух покинул маленькое детское тельце и устремился к звездам — туда, где нет ни пожирателей, ни «Цитадели», ни всякого другого зла.

Мне оставалось лишь прикрыть его невинные глаза и оставить бездыханное тело в луже собственной крови.

— Прощай, Хрюк…

— Отнесем его к отцу? — Предложила Элизабет, всхлипывая.

— Нет. — Строго ответил я. — Его найдут и без нас. Надо поторапливаться, полиция миновала.

— Но…

— Останемся и навлечем еще больше бед! — Отрезал я. — Эта пуля предназначалась тебе или мне. Они идут за нами. Смерть Саймона не должна стать напрасной. Ради Хрюка, нашего шпиона, пойдем дальше. — Обнял девушку и прошептал ей. — Все будет хорошо. Я люблю тебя…

К тому же, в глубине души я опасался гнева Брауна. Горе ослепляет и нас вполне могли обвинить в смерти сына. Кто знает, как обернется для нас благородство.

Мы бережно уложили мальчика на пол, мысленно еще раз попрощались с ним и двинулись дальше. Мне тяжело было уходить, к тому же закрома разума все не покидала неприятная мысль о крысах. Мне было жаль оставлять его тут, но у нас не было другого выхода.

Расчет оказался верным. Патрульные, случайно убившие мальца (по всей видимости — рикошет), проследовали в тоннель, ведущий к «Цитадели», мы же отправились в совершенно другую сторону и без труда преодолели несколько километров, совершенно не рискуя быть пойманными. Дважды, как говорят, снаряд в одну воронку не попадает.

Позади нас осталась станция «Седьмая авеню», единственная, что сохранилась лучше всех, и то, только потому, что пол и стены, облицовывались в свое время не железом, гранитом или мрамором, а обычным пластиком, не представляющим никакую ценность на рынке, будь то официальный или черный.

В дальнем углу послышались шорохи, впрочем, их виновником оказалась крыса весьма внушительных размеров (почти с кролика). Она озадачено уставилась на нас, будто осматривала, а потом — пискнула и скрылась в неизвестном направлении.

Следующая станция — наша. Судя по карте, проход должен быть где-то неподалеку за ней, прямо в тоннеле.

Тем временем, меня все сильнее терзала мысль: почему патруль зашел так далеко? По идее, в своих поисках они должны были сосредоточиться в совершенно противоположном направлении. На карте, что подсунули черные куртки, указаны не все проходы, логично предположить, что мы ничего не знаем о последней двери.

Неужели, мой тайник найден? Если так, то плохо дело. Нарвемся на засаду армейцев. Или на сам клан Мардук.

Другое предположение, впрочем, казалось мне более обнадеживающим. Не обнаружив нас ни у одной из известных мне дверей, в «Цитадели» решили прочесать все тоннели. Так, на всякий случай. А заодно привлекли армию, дабы подчистить подземелье от мародеров и нелегалов.

Наверняка, этот патруль не первый и не последний. Нам бы не мешало пошевеливаться. Если мои расчеты верны, то мы успеем прошмыгнуть прямо под носом у патрульных, если, конечно, не нарвемся на засаду.

«Инвуд-роуд» — на чудом уцелевшей алюминиевой табличке-указателе еле различимо проступала надпись с названием и номером станции. Номера использовали железнодорожники, не знаю зачем. Наверное — так удобнее ориентироваться в тоннеле из двух десятков веток и почти половине тысяч станций, многие из которых приходились на Небесный город и зеленый сектор.