Алистер Лоуренс - Соната лунной принцессы [СИ]

— Пивные, прошу заметить. И алкоголик — некрасивое слово. То ли дело — пьяница. В нем есть что-то от французских аристократов. — Паясничал я, специально стараясь передразнить офицера.

— Хрен редьки не слаще. — Обозвался капитан. — Аристократы чертовы, видели бы вы себя в зеркало, смотреть противно. Пивной джентльмен, прямо, куда там.

Признаться честно, я до сих пор не могу понять, что же значит эта поговорка про редьку. Наверное, надо родиться русским, чтоб полностью понимать этих людей. Многие крылатые фразы непонятны для иностранца. Ох уж, эти русские.

— Собирайтесь уже. Далеко пойдете с такими темпами! Два брата-акробата! Свел вас двоих на свою седую голову, ишь — не нравится ему слово. Не по нраву? Алкаши и синяки! Вот вы кто! — Васнецов разошелся не на шутку. — Собирайтесь, кому говорю! Опоздаем — прибью на месте!

«Ох уж капитан. А что он еще ожидал? Расслабиться — вот чего нам хотелось. Когда теперь удастся увидеть солнце — неизвестно. И придется ли вообще? Кто знает — сколько нас вернется? И вернемся ли». — Хоть мы были и неправы, но все же повод у нас был. Пусть и говорят, что алкоголик всегда найдет причину выпить.

Впрочем, сборы продлились недолго, и вскоре черный тонированный автомобиль со спецмаячком уже увозил нас от Москвы на секретную военную базу.

— Куда мы едем? — Поинтересовался я.

— Любопытной Варваре на вокзале нос оторвали. — Ответил капитан, оставаясь как всегда невозмутимым.

— Бедная Варвара! А едем то куда? — Нельзя было просто сдаться, не заставив капитана нервничать.

— Много будешь знать — скоро состаришься. — Старик оказался не промах.

— Капитан, у нас конкурс пословиц и поговорок? — Удивился Роб.

— Я с пьяницами не разговариваю, завоняли весь салон своим перегаром. Дышать нечем. — Васнецов тоже не собирался сдаваться.

«Да уж. Эти новенькие кожаные сидения, видимо, предназначены для трезвенников. Можно подумать, что все высокие чины ни разу не держали стакан в руках. Что-то сомневаюсь, особенно после недавних разговоров про водку». — Капитан-то уж точно не давал обет трезвости.

Почти весь путь провели в молчании, капитан притворялся спящим, а мы просто смотрели, как за окном леса сменяли поля, или, на сменяющие их, в свою очередь деревни, реки и озера. Особенно радовали глаз белокурые березки, изящные, будто женщины в длинных платьях. — «Прекрасно смотрятся, такие красивые, будто моя Элизабет, ради которой я и согласился на это безумие». — Если все дороги ведут в Рим, то все мысли рано или поздно приводят к Лизи.

— Нравятся березы? — Неожиданно спросил капитан, вдруг позабыв о своей обиде и сонливость как рукой сняло. Взбодрился прямо на глазах.

— Откуда вы знаете? Да, очень.

— Я все про тебя знаю, такая работа. — Говорил так, будто и вправду умел читать мысли. — Моей дочери тоже нравятся березки. Она вынуждена учиться на Кавказе, но просит постоянно просит прислать ей фото белокурых красавиц.

«Капитан-дурак, капитан-дурак». — Напевал про себя, проверяя, а не экстрасенс ли он часом. Кто знает, какими способностями обладает Васнецов, и чему учат разведчика. — «Не умеет, не умеет». — Будто ребенок повторял я про себя. — «А капитан не может прочитать мои мысли». — И что нашло на меня? Ребячество, и только. Первые пятьдесят лет — самые сложные в жизни мальчика? Или как говорят?

— На Кавказе нет берез? — Переборов зов детства, спросил я.

— Нет. Там горы. Они красивы по-своему, но дочери, кажется, куда дороже подмосковные равнины. Не понимаю, почему люди стремятся покинуть свои дома и во что бы то ни стало поселиться в столице. Выйду на пенсию и укачу в самый отдаленный поселок, куплю крохотный домишко на окраине и навсегда останусь жить среди природы, просыпаться под пение птиц, а не под шум машин… — Сдается мне, капитана понесло. А он точно не пропустил рюмашку-другую, пока мы не видели? Что-то уж больно разговорился. — Разве это не прекрасно? А вы знаете, как поет кукушка? Как пахнет сено?

— Не знаю, как насчет сена, но как несет куриным дерьмом — знаю. — Роб только рассмеялся, словно издеваясь. Вот она — месть за утреннее испорченное настроение. Робу палец в рот не клади. Откусит по локоть и не подавится.

— Эх ты, а как же деревенская романтика? — Поинтересовался капитан.

— Одной романтикой сыт не будешь. Работать, работать и еще раз работать — вот цена романтики. Всегда приходится платить чем-то за что-то. Так устроен мир, и от этого не убежать. Если, конечно, вам не принесут все на блюдечке с золотой каемочкой. Но для этого надо родиться сыном аристократа или миллиардера.

— Мне не грозит ни то, ни другое. — Капитан понял, в чей огород пущен камень. — Но пенсия не даст мне умереть с голоду и не гнуть спину в поле с утра и до поздней ночи. Не завидуйте, вам достанется куда больше, чем мне. Зависть — плохое качество. — И почему Васнецов решил, что мы завидуем?

«Лично мне — все равно». — Я ехал не за деньгами.

— Тебе тоже пообещали миллионы? — Вдруг спросил я, на мгновение даже усомнившись в бескорыстности друга, но тут же остыл: сам тоже не монах-черноризец из средневекового монастыря.

— Да. Но мне столько не надо. Этого хватит всем братьям, которые последуют со мной. Построим огромную избу с настоящей русской печкой, баней и конюшней. И будем жить припеваючи, наслаждаться в свое удовольствие. — Роб откинулся на сидение. — Это и будет наша досрочная пенсия, за свою жизнь мы достаточно натерпелись.

А капитан с Робом разошлись не на шутку. Всю оставшуюся дорогу они спорили о сельской жизни, а я лишь угрюмо смотрел в окно, пытаясь не слушать пустые разговоры, к тому же деревенские темы мне были чужды. У меня свои идеалы: не надо мне ни ваших птиц, ни запахов листвы, я — дитя города. Шум машин — вот мои птицы, ночные огни — вот мои зори, высота — вот моя стихия. Кому что, а все цвета разные, как и люди.

— Вот мы и на месте. — Машина остановилась у высокого забора, издав при этом весьма гулкий рык. — Секретная воинская часть, оплот науки и… государственная тайна, простите. — Васнецов почесал лоб.

И снова тайны. Мир полон секретов. Правители ведут закулисную игру. И мы — маленькая часть большой карточной игры, в суть которой нас так и не посвятят никогда. Настоящих целей капитана и императора нам не узнать до гробовой доски, увы. А может, нам и не следует знать. Чем глубже копать, тем сложнее жить.

Мы оказались внутри. Не буду долго описывать периметр базы, тайна — есть тайна. Отмечу лишь одно: объект поражал своими грандиозными масштабами. Даже в «Цитадели» бы и то позавидовали невероятному размаху сооружений. Огромное командное здание, казармы, гаражи и склады.

Вошли в одну из казарм. — «Это не просто сооружение, это шедевр». — Тут было все: и спортзалы, и комнаты отдыха, даже бильярдная. Нас, кажется, уже ждали, едва мы оказались в светлом зале с огромным столом по центру, на котором лежали столь огромные карты, что дух захватывало.