Константин Минин - Кусь-кусь. Искатели жизни

«Как я смогу описать животное, растение или явление, которое попросту не существует в нашем мире?» — спрашивал я себя. И не мог найти ответа на этот вопрос.

— Олег, — позвала меня Юлька, в тот момент, когда я изучал каталог миниатюрных камер.

Идея нацепить на Муху наружную камеру изначально была провальной, так как она увеличивала размеры и вес робота. Но я не хотел признаться себе в этом, по крайней мере до того момента, пока не придумаю что-нибудь более удачное.

— Олег! — повторила она, не дождавшись ответа.

— Ну что? — с нескрываемым раздражением спросил я.

— ‎Посмотри. Красивый? — сказала она, протягивая мне планшет для рисования.

— ‎Что это? — мельком взглянув на рисунок, спросил я. После чего вновь погрузился в изучение каталога.

— ‎Это Кусь-кусь.

— ‎Что?

— ‎Кусь-кусь. Я тебе про него рассказывала

У меня не было ни времени, ни желания разбираться с Юлькиными фантазиями. Несмотря на это, помимо моей воли, в памяти всплыли моменты, когда она пыталась рассказать мне про выдуманного ею зверька. Но так как словарный запас ребенка четырех лет весьма не велик, а способность внятно излагать свои мысли ещё меньше, я никогда не мог четко представить себе того, о ком идёт речь.

— Я его для тебя нарисовала, чтобы ты понял какой он.

«Я не мог понять словесное описание, и она его нарисовала. Специально для того, чтобы мне стало понятнее.»

Крутилась во мне ещё не до конца осознанная, но манящая своей простотой мысль.

— Ну-ка дай посмотреть, — сказал я, беря планшет и всматриваясь в рисунок.

С дисплея планшета на меня смотрел нарисованный детской рукой небольшой зверёк с золотистой светящейся шёрсткой, длинным заострённым кверху ушами, вытянутой мордочкой, короткими лапками и хвостом. Все четыре лапки заканчивались кистью с развитыми, как у маленькой обезьянки, пальцами.

— Нравится? — спросила Юлька.

— ‎Очень. А где ты такого зверька видела?

— ‎Нигде. Я его придумала.

— ‎Придумала и нарисовала, чтобы мне было проще его себе представить?

— ‎Да.

— ‎Юлька! Ты гений! — радостно закричал я, беря в руку электронный карандаш. — Ты когда-нибудь муравья видела?

— ‎Видела.

— ‎А сороконожку?

— ‎Нет.

Я сохранил изображение Кусь-куся в память планшета и принялся как можно подробнее, по памяти, рисовать сороконожку.

Закончив, я развернул планшет и подал его Юльке.

— Вот. Смотри.

— ‎Страшная, — сказала она, всматриваясь в рисунок.

— ‎Нууу, в жизни она посимпатичнее.

— ‎А это у неё что? Рога что ли?

— ‎Нет, это усики.

Мы просидели с Юлькой около часа. Я рисовал ей разных существующих и выдуманных существ, а она, в силу своих детских возможностей, рассказывала мне про Кусь-куся.

Этот час принес мне больше пользы, чем несколько дней изучения учебников и каталогов.

Моя маленькая сестра подсказала мне простой, но очень эффективный способ передачи воспоминаний. Я просто должен научиться рисовать. Рисовать быстро и точно.

Здесь я должен немного отвлечься, чтобы рассказать про одну из важнейших для нашего общества технологий.

Технология эта была создана около сорока лет назад психиатром Говардом Бёрнсрейном и нейропрограммистом Алексом Возинским.

Совместно они разрабатывали новый способ обучения, с помощью которого знания должны были записываться непосредственно в память обучающегося. Но, несмотря на детальную проработку теории, технология не работала. Оказалось, что алгоритмы усвоения и хранения информации у каждого человека настолько индивидуальны, что перенос знаний от одного разума другому, попросту, невозможен.

Каждый воспринимает мир и запоминает его настолько индивидуально, что невозможно создать мало-мальски универсальный массив данных для передачи его нескольким людям, не говоря уже о человечестве в целом.

Теория не подтвердилась, эксперименты провалились, но учёные, несмотря на непонимание, а зачастую и откровенные насмешки коллег, не оставили попыток добиться успеха.

Воспользовавшись последними достижениями в области нейросканирования, они смогли создать технологию копирования и переноса сознания.

Каково было удивление научного сообщества когда на всемирную научную выставку, вместо того, чтобы приехать лично, Возинский и Бернстейн прислали два обыкновенных компьютера.

Многие слушатели были оскорблены и покинули зал, когда вместо привычных научному сообществу докладчиков в мантиях и костюмах на сцену выкатили два больших дисплея.

Свет в зале погас, и на дисплеях появилось изображения учёных.

Впервые в истории человечества доклад читали загруженные в компьютер электронные копии живых людей.

«Чего тут интересного. Нет ничего сложного в том, чтобы научить искусственный интеллект читать заранее подготовленный доклад», — говорили скептики.

Но электронные копии людей с честью выдержали и дискуссию с другими учёными, и последовавшую после нее пресс-конференцию. Они демонстрировали живость и гибкость ума настоящего живого человека.

Столь убедительная демонстрация успеха разделила не столько научное сообщество, сколько околонаучную прессу.

Одни журналисты назвали их гениями, другие — шарлатанами. В любом случае Возинский и Бернстейн в один момент обрели всемирную известность. Эксперимент и его демонстрация увенчались полным и безоговорочным триумфом.

Но мало кто знал, что вызвавшая такой фурор технология копирования и переноса сознания в планах двух талантливых и амбициозных учёных была лишь первым шагом на пути к достижению изначальной цели.

Не обращая никакого внимания на окружившие их славу и шум, они ещё на два года «заперлись» в лаборатории.

Технология копирования и переноса сознания содержала в себе существенный изъян. Она позволяла создать сколько угодно копий самого себя, но совершенно не отвечала на вопрос, что с этими копиями потом делать. С момента создания, каждая из них начинала жить собственной жизнью и чем дольше она существовала, тем дальше она удалялась от оригинала. Каждая из них имела свои мысли, потребности и мнение. Каждая из них хотела жить. Возникла дилемма — можно ли просто так взять и удалить пусть не живое, но мыслящее существо? Не будет ли это убийством? Или самоубийством?

К окончанию стадии активных экспериментов в рабочем компьютере каждого из учёных было более чем по дюжине собственных копий.

Не решившись удалить самого себя и своего друга, Возинский смоделировал для них небольшой виртуальный мир, в котором копии жили, работали, развлекались но, чаще всего, спорили между собой.

Эти копии, несмотря на смерть оригиналов, до сих пор живут в своем мире и, судя по всему, могут там жить вечно.