Том Годвин - Космическая тюрьма

На одиннадцатую ночь после завершения возведения стены к ней подошел одинокий хищник. Он подкрался бесшумно, глухой ночью и сумел достать до кожаных ремней, крепящих заостренные колья, и разорвать их, а затем выдернуть колья из гнезд. Его заметили, когда он вытаскивал третий кол – что позволило бы ему проникнуть через образовавшийся проход – и выстрелили. Хищник упал, но ему удалось скрыться в лесу, шатающемуся и истекающему кровью.

На следующую ночь ограда была атакована дюжинами хищников, которые начали одновременно вытаскивать заостренные колья точно таким же образом, как это делал хищник предыдущей ночью. Их атака была отбита с тяжелыми потерями с обеих сторон и пугающе большим расходом драгоценных боеприпасов.

Не было никакого сомнения по поводу того, как стая хищников научилась вытаскивать колья: это знание передал им перед своей смертью одинокий хищник. Было сомнительно, чтобы хищники обладали разговорным языком, но какие-то средства общения у них наверняка были. Они держались вместе и были достаточно разумны, находясь где-то на полпути между собакой и человеком.

Хищники могли стать еще более грозным врагом, чем предполагал Прентисс.

Вытащенные колья на следующий, день были заменены другими, привязанными более прочно. Лагерь вновь был защищен от хищников – но только пока вооруженная охрана патрулировала вдоль стены и убивала нападающих хищников в тот короткий промежуток времени, пока те вытаскивали колья.

В тот день отряды охотников понесли необычайные потери от нападающих хищников, и вечером, когда часовые патрулировали ограду, Лэйк сказал Прентиссу:

– Хищники чертовски настойчивы. Дело не в том, что они голодны – они убивают нас не для того, чтобы поедать. У них нет причин убивать нас – они нас просто ненавидят.

– У них есть причина, – ответил Прентисс. – Они делают то же, что и мы: борются за выживание.

Светлые брови Лэйка вопросительно изогнулись.

– Хищники – властелины Рагнарока, – начал объяснять Прентисс. Они завоевывали место на верхней ступени иерархической лестницы, так же, как человек делал это на Земле, пока не стали хозяевами всего живого на этой планете, даже единорогов и болотных пресмыкающихся. А теперь появились мы, и они достаточно смышленые, чтобы понять, что мы сами привыкли быть господствующим видом. На одной планете не может быть двух господствующих видов – и они это знают. Люди или хищники – в конце концов кто-то должен уступить.

– Я думаю, ты прав, – сказал Лэйк. Он посмотрел на часовых, каждый четвертый из которых был вооружен только луком и стрелами, обращаться с которыми профессионально у них не было времени научиться.

– Если мы и выиграем битву за превосходство, на это уйдет много времени, может быть, целые столетия. А если выиграют хищники, это произойдет не позднее, чем через год или два.

Гигантская голубая звезда, второй компонент двойного солнца Рагнарока, быстро увеличивалась в размерах, с каждым утром появляясь на небе все раньше и раньше своего желтого собрата. Когда наступит лето, голубая звезда превратится в такое же жаркое солнце, как и желтое, а Рагнарок окажется как раз между ними. Желтое солнце будет обжигать землю днем, а голубое солнце будет опалять ее ночью, которую и ночью-то будет трудно назвать. Затем наступит короткая осень, за которой последует долгая, морозная зима, когда желтое солнце будет светить далеко на юге бледным и холодным светом, а голубое солнце снова превратится в звезду, находящуюся на расстоянии в двести пятьдесят миллионов миль и невидимую за холодным желтым солнцем. Приступы Адской Лихорадки сократились с завершением строительства жилищ, но все равно ее жертвы умирали каждый день. Чиара и его помощники работали с непоколебимым упорством в поисках лекарства от Лихорадки, но лекарство, если таковое и было, ускользало от них. Кладбище уже насчитывало сорок рядов могил, по сорок в ряду, и с каждым днем их количество увеличивалось. Для всех колонистов становился очевидным мрачный факт: они быстро вымирали, а ведь еще предстояло увидеть Рагнарок в худшие времена года. Древние инстинкты сохранения рода заявили о себе, и среди молодых колонистов состоялись свадьбы. Джулия была одной из первых, вышедших замуж. Однажды вечером она остановилась поговорить с Прентиссом. Она все еще носила красную юбку, теперь уже выгоревшую и залатанную, но сейчас лицо ее выглядело усталым и задумчивым, и на нем уже не было прежнего дерзкого выражения.

– Правда ли, Джон, – спросила она, – что только немногие из нас смогут здесь иметь детей, и что большинство из тех, кто решится иметь детей, при этой силе тяжести, умрут во время беременности или при родах.

– Это действительно так, – ответил Прентисс. – Но ты ведь знала об этом, когда выходила замуж.

– Да... я знала это. – Она помолчала некоторое время. – Всю свою жизнь я только и делала, что развлекалась и поступала исключительно по своему желанию. Я не нужна была человеческой расе и мы оба сознавали это. Никто из нас теперь не должен отдаляться от остальных или бояться чего бы-то ни было. Если мы будем эгоистичными и боязливыми, наступит время, когда последний из нас умрет, и ничто на Рагнароке не будет напоминать, что мы когда-то были здесь. Я не хочу, чтобы все закончилось подобным образом. Я хочу, чтобы после того, как мы уйдем, здесь остались жить дети. Поэтому я и хочу попытаться родить ребенка. Я не боюсь и никогда не испугаюсь этого.

Прентисс сразу не ответил и она сказала почти застенчиво:

– Я думаю, что, говоря подобные слова, я кажусь несколько глуповатой.

– Ты говоришь прекрасные и мудрые слова, Джулия, – ответил Прентисс, – и именно этих слов я и ждал от тебя.

Весна была в разгаре, и вся растительность с удивительной быстротой распускалась и расцветала, как будто инстинктивно знала, каким коротким окажется время для роста и воспроизводства, прежде чем придет коричневая испепеляющая смерть лета. В один из дней хищники неожиданно исчезли, последовав за весной на север, и в течение недели люди могли спокойно ходить и работать за оградой, без охраны вооруженных часовых.

Затем появилась новая опасность, которую колонисты не ожидали: единороги.

... Стена ограды осталась позади них сине-черным прямоугольником, а голубая звезда светила с яркостью десятка лун, наполняя леса голубыми тенями и лазурным светом. Прентисс и сопровождающий его охотник шли несколько впереди двух стрелков, стараясь держаться залитых звездным светом полян и прогалин.

– Это произошло на другом краю вон той рощи деревьев, – тихо сказал охотник. – Фред отправился захватить вторую половину туши убитой нами лесной козы. Он не должен был отсутствовать больше десяти минут – а прошло уже больше часа.