Том Годвин - Космическая тюрьма

Шредер поискал взглядом детенышей, ожидая найти их мертвыми и растоптанными. Но они были живы, спрятавшись под корнями небольшого дерева возле их матери.

Детеныши хищников – и живые!

Они были новорожденные, маленькие, слепые и беспомощные.

Шредер подобрал их и его приподнятое настроение улетучилось, когда он посмотрел на них. Они почти неслышно попискивали от голода и слабо шевелились, пытаясь найти грудь своей матери и уже ослабев настолько, что даже не могли поднять своих головок.

Возле детенышей лежали небольшие кусочки свежего мяса, и Шредер подумал о том, какие должно быть чувства испытывал хищник, видя свою подругу, лежащую мертвой на земле и принося мясо своим детенышам, зная, что они были слишком маленькие, чтобы съесть его, но будучи не в состоянии сделать для них что-нибудь помимо этого.

И он понял, почему в глазах умирающего хищника было выражение мольбы, и что он пытался сказать ему: «Спаси их... так же, как когда-то ты спас меня».

Проходя с детенышами мимо лежащего на земле хищника, Шредер посмотрел на него и произнес:

– Я сделаю все, что в моих силах.

Придя домой, он положил детенышей на кровать и разжег огонь. Он не мог дать им молока – козы произведут на свет потомство только, по меньшей мере, недели через две – но, возможно, они смогут есть какой-нибудь суп. Шредер поставил на огонь воду кипятиться и начал мелко нарезать мясо, чтобы приготовить им наваристый бульон.

Один из детенышей был самцом, другой – самкой, и если ему удастся спасти их, они будут сражаться рядом с людьми Рагнарока, когда прилетят Джерны. Приготавливая пищу, он раздумывал о том, как их ему назвать. Он назовет самку Сайджин, по имени верной жены Локи, которая отправилась вместе с ним, когда бога приговорили его к изгнанию в Ад, тевтонский подземный мир. А самца он назовет Фенрир, по имени чудовищного волка, который будет сражаться рядом с Локи, когда Локи поведет силы Ада в последнюю битву в День Рагнарока.

Но когда бульон был готов и достаточно остыл, детеныши не стали его есть. Он развел его пожиже, попытался смешать его с отварам из кукурузы и настоем трав, затем попытался дать им один растительный отвар. Они не могли есть ничего, из того, что он приготовил для них.

Когда серый утренний свет проник в комнату, Шредер уже испробовал все возможное и потерпел неудачу. Он устало сидел на стуле и наблюдал за детенышами, признав свое поражение. Они уже не скулили от голода, и когда он потрогал их, они не зашевелились, как это было раньше.

Они умрут еще до конца этого дня, и единственный шанс, который когда-либо был у людей, чтобы заполучить хищников в качестве друзей и союзников, исчезнет.

В комнату уже пробивались первые лучи солнца, освещая хрупкую худобу детенышей, когда снаружи послышались шаги, и голос Джулии произнес:

– Отец?

– Входи, Джулия, – ответил Шредер, не двигаясь с места.

Она вошла, все еще похожая на бледную тень той отчаянной девушки, что сражалась с единорогами, хотя она и восстанавливала постепенно свое прежнее здоровье. Одной рукой она держала крохотного Джонни, в другой руке была маленькая бутылочка молока. Джонни был голоден – ему всегда не хватало молока – но он не плакал. Дети Рагнарока не плакали...

Джулия увидела детенышей и широко раскрыла глаза.

– Хищники! Маленькие хищники! Где ты их взял?

Шредер рассказал ей о случившемся, и Джулия подошла к ним, посмотрела на них и сказала:

– Если бы ты и их отец не помогли друг другу в тот день, не было бы ни их, ни тебя, ни меня, ни Джонни – никого из нас не было бы в этой комнате.

– Они не доживут до конца дня, – ответил ей Шредер. – Им нужно молоко, а у нас его нет.

Джулия наклонилась, чтобы потрогать их, и они, казалось, почувствовали, что она отличается чем-то от остальных людей. Они зашевелились, издавая тонкие, жалобные звуки, пытаясь поднять свои головки и тыкаясь носами в ее пальцы. Сострадание, подобно мягкому свету, озарило лицо Джулии.

– Они такие маленькие, – сказала она. – Такие ужасно маленькие, чтобы умирать...

Она взглянула на Джонни и на маленькую бутылочку, содержащую его мизерный утренний рацион молока.

– Джонни... Джонни... – Она говорила почти шепотом. – Ты голоден, но мы не можем позволить им умереть. И когда-нибудь, в благодарность за это, они будут сражаться за твою жизнь.

Джулия присела на кровать и положила детенышей к себе на колени рядом с Джонни. Ласковыми пальцами она приподняла маленькую черную головку и маленький розовый рот перестал скулить, найдя сосок бутылочки Джонни.

Серые глаза Джонни потемнели, и он был готов разразиться бурей протеста. Затем второй детеныш ткнулся ему в руку, скуля от голода, и крики протеста замерли у него на губах, по мере того, как в его взгляде появилось удивление и что-то похожее на внезапное понимание.

Джулия отняла бутылочку у первого детеныша и передала ее второму. Он перестал скулить, и Джонни наклонился вперед, чтобы снова потрогать его и того, который был рядом с ним.

Он принял решение, издав одобряющий звук, и, прижавшись к плечу матери, терпеливо ожидал своей очереди, признав присутствие детенышей, как если бы они были его родными братьями.

Золотистый свет нового дня падал на них, на его дочь, внука и детенышей хищников, и в этом сиянии Шредер видел яркое предзнаменование их будущего. Его собственная роль подходила к концу, но он был свидетелем того, как народ Рагнарока покорял окружающую среду, насколько могла позволить покорить ее Большая Зима. Родилось последнее поколение, поколение, которое встретит Джернов, и сейчас у них появился долгожданный союзник.

Возможно именно Джонни поведет за собой колонистов в тот день, как, казалось, предсказывает знамение.

Джонни был наследником целой династии лидеров, его родила мать, которая сражалась с единорогом и убила его. Он остался голодным, чтобы разделить то немногое, что у него было, с детенышами самой гордой и свирепой породы животных Рагнарока, и Фенрир и Сайджин будут сражаться рядом с ним в тот день, когда он поведет силы адского мира на битву с Джернами, считавшими себя богами. Разве Джерны могут надеяться иметь такого вождя?

Джон Гумбольт, лидер, стоял на верху широкой, ограждающей городок стены, и наблюдал, как лучи заходящего солнца касались западной стороны горизонта – солнце сейчас заходило значительно южнее, чем в то время, когда он был ребенком. Большое Лето закончилось, и сейчас, на двухсотом году пребывания землян на Рагнароке, они уже три года как входили в Большую Осень. Горы Крэга уже пять лет были непроходимы из-за покрывающего их снега, а местность на северной оконечности плато, там, где было обнаружено железо, уже двадцать лет была погребена под нетающими снегами и все увеличивающимися ледниками.