Катя Саргаева - Полет на Плутон

Гога не ответил, он был совсем растерян. Он смотрел то на меня, то на Олега. Он откровенно не знал что делать. Олег был прав, однозначно, Гога понимал это, но что делать не знал.

— Хорошо, — сказал Дядя Олежа, видя, что Гога уже чуть не плачет, — приводи ее ко мне раз в неделю в гараж, буду проводить с ней половое воспитание. Да и вообще ей компания не помешает. Маугли, — добавил он, глядя на меня, и ушел.

Поздно вечером пришла мама, и начался великий скандал. Гога выливал на маму все, что накопилось в нем за годы их знакомства, упрекал во всех ее недостатках. Мама на каждое слово находила десять. На свою беду я решила вмешаться, дабы у них не дошло до драки. Мама накинулась на меня с оскорблениями и обвинениями, потом с кулаками. Кричала, что я виновата во всех ее бедах и желала мне смерти. Гога пытался защищать меня, и тут случилось страшное, это был переломный момент в жизни нашей семьи — мама приревновала Гогу ко мне. Это было уже слишком. Я развернулась и прямо в домашней одежде и тапочках вышла из квартиры. Был апрель и на меня оборачивались редкие прохожие.

Я долго шла куда глаза глядят и не чувствовала холода. Ноги сами принесли меня к церкви находившейся прямо за МКАДом. Дверь была закрыта. Обливаясь слезами я колотила в эту дверь без единой мысли в голове. Я колотила так долго, что разбила себе руку. Из какого-то кирпичного зданьица, находящегося рядом с церковью, вышел батюшка. Он не стал спрашивать что случилось, просто посмотрел на меня, достал из кармана носовой платок, протянул его мне и отпер дверь церкви.

Я долго сидела на лавке, в моей голове смешалась тысяча мыслей. Тогда я впервые подумала, что с моей жизнью что-то не так, я чувствовала это где-то на подсознании. Все эти слова Дяди Олежи о маме не шли у меня из головы. Единственной семьей, в которой я была, и видела, как там люди относятся друг к другу, какие ценности имеют, о чем общаются, как выражают свои чувства была семья Сашки Щеглова. Тогда мы жили в Якутии, и мама говорила, что они вообще странный народ, слишком все липнут друг к другу, вечно лезут со своими вопросами и советами, никакой личной жизни короче. Тогда я решила, что их доброжелательность вероятно чрезмерная и нормальные люди так себя не ведут. Сейчас в церкви я впервые подумала о том, что возможно они-то как раз самые что ни на есть нормальные люди, а ненормальные мы. Ну да, мама же говорила что я не совсем нормальный ребенок. Вероятно то, что я за тридцать секунд могу собрать автомат Калашникова и в цель попадаю десять из десяти, но не знаю что такое месячные ненормально для двенадцатилетней девочки. Потом начала думать о том, что у мамы окончательно поехала крыша. Я смутно понимала почему она ревновала Гогу ко мне. Я считала тогда, что ревность может вызвать только количество любви. И с чего она вдруг решила, что меня Гога любит больше? Ведь если выбирать между мной и ею, то он конечно выберет ее. А кинутую мамой Гоге фразу «тебя что на малолеток потянуло?» я вообще не поняла.

Я вдруг отчетливо ощутила себя лишней в своей семье, а значит и во всей вселенной, потому что больше у меня ничего не было. Маме я не нужна, она меня ненавидит просто за то, что я есть в этом мире, Гога всегда будет выбирать маму… что же мне делать? Тогда я впервые так ясно ощутила огромное, всеобъемлющее, заполняющее каждую клеточку моего тела и пространство вокруг меня на многие километры вокруг одиночество. Во всех фильмах и передачах по телевизору, в книгах говорилось о том, что человек больше всего на свете хочет счастья. Я поймала себя на мысли, что не знаю что такое счастье.

Я легла на лавку и заснула. Утром я проснулась от звона колоколов. Недалеко от меня на соседней лавке сидя спал тот батюшка, что пустил меня в церковь, он сидел на этой лавке всю ночь, и сейчас тоже проснулся от звона колоколов.

— Может поговорим? — спросил он меня.

Я не знала что ему ответить и просто молчала.

— Давай ты дашь мне телефон твоей мамы, и я позвоню ей, она наверняка очень переживает.

— Она будет рада, если я не вернусь, — совершенно искренне и без обиды сказала я.

Батюшка молча смотрел на меня. В этот момент в церковь вошли Гога с мамой, у обоих были красные от бессонной ночи глаза. Гога увидел меня, подошел и взял меня на руки. Он так крепко прижимал меня к себе, что мне стало больно, прямо как тогда, в наш с ним первый завтрак.

— Никогда так больше не делай, — говорил Гога, целуя меня во все места на лице, куда попадет.

Мама просто стояла рядом. Батюшка отвел ее в сторонку и что-то ей говорил.

— Поехали домой, — сказал Гога, когда мама с батюшкой вернулись.

— Я не вернусь домой. Я там лишняя, — уверенно сказала я.

В церковь начал заходить народ к утренней, и мы вышли на улицу. Я подошла к батюшке и от всего сердца поблагодарила его за то, что вчера он не бросил меня. Потом он ушел, а я вернулась к Гоге и повторила то, что уже сказала — я не вернусь домой. И тут совершенно неожиданно мама подошла ко мне и обняла. Она обнимала меня и плакала. Она много всего говорила, как ни странно не обвиняла меня, а говорила что она плохая мать, что у нее ничего со мной не получается и вообще она неудачница, но у нас есть Гога, который и за маму и за папу. Говорила, что она будет стараться. Я молчала и не верила ей. Моя мама человек момента, она искренне верит в то, что говорит в определенный момент, потому что действительно чувствует это, но через час мнение ее, как и чувства, могут измениться, и обещания данные в момент раскаяния уже не значат ровным счетом ничего. Когда я была маленькая я очень любила, когда мама была в «хорошем моменте», с ней было интересно и весело. Но со временем я научилась эти моменты игнорировать, потому что они давали мне ложную надежду. Сейчас я подумала, что мне все равно надо бы вернуться домой, одеться и поесть, а теперь еще эти прокладки надо менять. Кстати, подумала я, у меня месячные, я была в церкви, и бог меня за это не покарал.

— Как вы меня нашли? — спросила я у Гоги, когда села в машину.

— Мы знали, что ты могла пойти только в церковь, объездили все в округе.

Я подумала о том, что на будущее надо бы мне быть менее предсказуемой.

Дома я помылась и поела, оделась и начала собирать сумку. В комнату ко мне вошел Гога и закрыл за собой дверь.

— Рита куда ты собираешься?

— Я уже сказала, я здесь лишняя.

— Не слушай ты свою мать, она сама не поняла, что тогда ляпнула и уже раскаивается в этом.

— Если честно я так и не поняла, почему она тебя ко мне ревнует, я знаю что ты любишь ее больше чем меня. Но дело не в этом. Гога, я ведь тут и правда лишняя . Если я уйду всем будет только лучше, по-моему, мы все это понимаем.

— Ты говоришь глупости, ты маленькая, куда ты пойдешь? Как ты жить собираешься без денег?