Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том II

Прошло ещё две-три секунды, как очухавшийся док стал молотить ногами в запертую дверь и повторять свои мантры — «Вы спокойны, Вы спите, Вы по моей команде через три секунды откроете дверь».

«Ага, щааз, разбежался!». ССС, стоял, прислонившись к холодному камню стены на полусогнутых ногах, коленки трясло, глаза опять привыкали к темноте. Правда, из тоннеля, что вёл в пещеру, еле-еле пробивался кое-какой свет. Семенов помолившись, спасибо за удачное начало предприятия, ощутил тепло Панагии во внутреннем кармане на груди и, уже почти успокоившись, от пережитого, спросил — «Доктор, а скажите ка лучше, какой такой дрянью Вы меня потчевали и зачем?». На что новый узник «Замка Иф» ответил, что это всего лишь обезболивающие лекарства. «Ан позвольте Вам не поверить», сарказм попёр из бывшего узника подземелья вместе с довольным смешком Кота Леопольда, мышеловка то захлопнулась.

«Если не скажите всю правду пущу газ», выдал сам для себя совершенно неожиданно (и действительно живот раздуло от нездоровой пищи). И тут же про себя, — «Какой такой газ, с чего это я, пукнуть, что ли захотел, наверное, все от той же дури».

В отличие от Семенова фраза о газе застала эскулапа качественника врасплох, ему ли было не знать о том, что в нишах коридора действительно находился баллон с хлорным газом, как последнее средство успокоения буйных жертв и два противогаза для тех, кто его пускал в отверстие для ключа на двери. «Вот только откуда об этом известно овце?».

«Какой ещё газ, Вы больны, несёте всякую чушь». ССС, в свою очередь, помолясь решил выключить доктору свет и отправиться отсюда, куда ноги выведут. Так и сделал, но не успел сделать и три шага, как услышал истошный голос узника поневоле — «Постойте, же я все расскажу!».

Врач то подумал, что Семенов пошёл за баллоном, и решил не испытывать судьбу, во всем сознаться.

Выслушав его далеко не правдивый рассказ ССС, теперь уже совершенно точно убедившийся в своих подозрениях относительно своей участи, вдруг так по-звериному, не смотря ни на что, захотел выжить и спасти жену и детей. Так захотел, что казалось, должны были разверзнуться каменные стены подземелья и сами вытолкнуть его на поверхность к Солнцу, где все просто и по-доброму, нет бандитов и прочих уродов, не дающих жить и работать. Благодаря молитве ли, а может быть — заступнице Панагии Семистрельной, Хранительнице, собственному жизненному опыту и проснувшейся в нем неожиданно вере, в избавление от страданий на том складе, но избавившись от сомнений и страхов, он пошёл прочь.

Оставив заточенного врача один на один с его совестью в кромешной тьме и тишине. Какое-то время Семенов слышал слова проклятий, извергаемых грязным потоком на него из-за двери узилища, а потом они пропали вовсе.

Врач сидел на койке среди икон, его уже начало трясти то ли от холода, то ли от сознания того, что расплатой за то, что выпустил овцу из вертепа, даже если тому не дадут уйти, для него будет только смерть в той самой яме, куда водил других. От этого становилось муторно и, хотелось, как в детстве забиться под одеяло и уснуть, в надежде, что все само собой пройдёт и рассосётся.

Вскоре Семенов вышел под свод пещеры, казавшейся огромной в тусклом свете цепочки ламп. Приняв мысль о том, что в сторону аквапарка ему идти нельзя, так как там его могли ждать церберы Арсата или все того же Махди Ворзаева, побродил по пещере, увидел «свою» яму.

Нашёл кое-что полезное: женскую тёплую куртку большого размера, сойдёт; два светодиодных фонарика; две буханки хлеба в упаковке; пачку печенья с тремя бутылками воды; ещё кое, что из мелочи, как то вилку мельхиоровую с надписью — «Пламя», коробок спичек и кусок материи, которую можно было использовать в качестве перевязочного материала.

Похвалив себя за находки и рассовав все богатства по карманам, наш герой отправился в путь, свернув в тот проход, что находился рядом с местом его заточения.

Голос врача — «Кто там, я здесь, отворите дверь, я заперт», — только придал уверенности в правильности принятого решения, и сначала осторожно по шажку, а затем и все увереннее и быстрее в кромешной темноте Семён Семёнович двинул навстречу судьбе в неизведанное.

Как он ориентировался и не бился о понижения потолка, которые изредка, но встречались, не касался стен в узостях проходов, а главное избегал тупиков и лабиринтов, он бы объяснить не смог и под гипнозом, но это не было простым везением. То была интуиция и жажда жизни, что-то изменилось видимо и в голове под действием наркотиков, которыми его пичкали уже несколько дней.

Что-то подобное описано у американского писателя мистика и антрополога Карлоса Кастанеды в «Учение дона Хуана». Тот утверждал, что встреча с индейцем из племени яки, магом Хуаном Матусом в шестидесятом году прошлого столетия, изменила его жизнь, совершенно все поставив с ног на голову. Кастанеда хотел исследовать кактус пейотль — «растение силы», и именно с этой целью обратился к дону Хуану, который являлся знатоком местных растений.

Часов, дорогих TISSOT при нем не было, так же как и телефона с бумажником, видимо их забрал ещё «Логопед» на складе, поэтому он ориентировался на периоды сна — отдыха, которых со временем становилось все больше, усталость и боль давали о себе знать, то дыханием, то тяжестью ног, то неловким движением рёбер.

Так в каком-то трансе, полузабытьи он прошёл почти сутки, а ему казалось, что три. Воля и жажда жизни, когда нужно перешагнуть через — не могу, гнали вперёд.

Вместе с обоими батонами хлеба и последней бутылкой воды прошли и ещё одни сутки движения по подземному ходу. Иногда от усталости его охватывали сомненья, но повернуть назад значило верную смерть, а что впереди и главное — через, сколько ещё часов или дней, неизвестно. Он гнал от себя эти мысли, пытался давить их в зародыше, но они с упорством морских змей Лаокоона лезли и лезли в голову.

На третьи сутки ему повезло, откуда-то сверху в туннель пробивался, едва видимый свет и с потолка капала вода, он жадно пил прямо из лужи на полу сухими губами ощущая такой замечательный вкус чистой влаги. Не хотелось уходить от света, но он заставил себя идти вперёд, правда, до того, долго вспоминал с какой стороны пришёл, дабы не возвращаться нечаянно назад. Наполнил все пустые бутылки водой (не забыв похвалить себя за то, что не выбросил) и напился впрок, так что его едва не вырвало.

Потом он стал видеть впереди мелькание каких-то теней, их становилось все больше и больше, они бесшумно скользили по стенкам узкого хода и почти касались его. Иногда Семена останавливал свежий ветерок, незнамо откуда прилетающий, и так же не ведомо куда, исчезающий.

В какой-то момент он стал слышать в полной тишине и мраке подземелья чьи-то невнятные голоса и бормотанье, силился разобрать, что такое важное они хотели ему сообщить. Много раз он встречал крыс, ещё издали узнавая их по специфическому запаху и шуршанию быстрых ног.