Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том II

Между тем, пока она спала в той же самой квартире, произошло ещё одно неординарное событие. Усиленная оперативная группа ФСБ, вооружённая штатным оружием и несколькими специалистами со спецсредствами, неслышно проникла в квартиру, так что молодёжь, болтающаяся во дворе, ничего не заметила.

Отворив отмычкой дверь, в полной темноте, шаги в ботинках с мягкой резиной практически не слышно, обошли квартиру никого не обнаружив, доложили наверх. Старлей Лёха Прянишников, зам. командира штурмовой группы, заглянул в туалет, чтобы осмотреть пространство скрытое дверкой шкафчика на задней стене, где обычно установлены счётчики горячей и холодной воды и одновременно оборудован вытяжной воздуховод.

Уверенности, что он там что-то найдёт, было мало, но для очистки совести посмотреть не мешало. Когда он открыл дверцу и направил луч тактического фонарика на трубы подачи воды, в лицо по глазам в окулярах миниатюрного тепловизора, закреплённого на кевларовом шлеме, ударил встречный поток света. Причём он был столь ярок, что на минуту Лёха потерял зрение.

В глазах сияло Солнце ядерное. От неожиданности он отпрянул назад и с грохотом упал, стукнувшись всей массой тела в бронежилете о дверь, которую входя, только прикрыл. В результате, вывалился в коридор, наделав шуму и приведя в замешательство всю группу. Сколько потом он не объяснял командиру и другим бойцам, что произошло, никто не верил. Ребята, подкалывая, спрашивали — чего он там курил и где взял косячок?

Осмотрели тот вытяжной шкаф, понятное дело ничего не обнаружили, но один из приданных спецов, замерив трубы своим прибором, обнаружил на поверхности обоих размытые следы органики в виде детских отпечатков ладоней с длинными ногтями.

Он записал изображение на видео, но поскольку следы ни вверх, ни вниз, — никуда не вели, посчитал нецелесообразным сообщить об этом старшему. Но в своём рапорте уже утром указал. Команда, прибывшая в квартиру уже перед самым обедом, ничего не нашла. Чертовщина какая-то заметил спец, не выспавшийся и злой на самого себя. Что касается девицы, посчитали, что она по этому адресу не ночевала.

Теперь понятно, почему и два года спустя, после описываемых событий, жившая там семья совершенно других людей, перебравшихся наконец-то в столицу и купивших квартиру за немалые деньги, испытывала там некие неудобства. Надо ли говорить, что никакого Хай-тека там, и в помине не было. Зато где-то рядом молитвы читали, то ночью кто-то по коридору ходил, топал, а в глазок — никого.

А то и вообще странное — как-то зимой на замёрзшем, покрытом инеем стекле окна, что во двор, появилось изображение перевёрнутой звезды, это на 6 этаже. При том, что пожарных лестниц, ни на фасаде жилого дома, современной постройки, ни на внутренней его стороне, обращённой во двор, отродясь, никогда не было.

В общем нехорошая это была квартира, так и народ соседский решил. А живущий тремя этажами ниже, в том же третьем подъезде, бывший учитель русского языка и литературы Лев Давидович Бромбахер почему-то называл её — Нехорошая квартира №2, а почему не объяснил.

Когда критикует равный равного или великий, это поучительно и интересно. Когда то же самое, делает ничего, не достигший, это вызывает жалость и сожаление

Гостиница, куда поселили в первых числах сентября временно Немо, хотя его теперь все называли Серов или Александр Алексеевич, была трёхэтажным зданием и примыкала к забору одной из многочисленных московских парковых зон на Юго-Западе, в самой её глубине. Один подъезд к ней был со стороны ворот в заборе с калиткой и постом охраны внутри, другой был собственно грунтовой дорожкой проложенной от асфальта трёх десятков дорог, обустроенных ещё при советской власти, и изрядно поплохевших за то время, что её не стало.

В домике было всего три номера. В одном, жил теперь Серов, в другом Матвей, приставленный к нему денно и нощно офицер конторы, а третий пустовал.

Наконец-то получивший свободу Серов блаженствовал, у него была работа в институте, он мог вечерами прогуливаться по парку, Матвей дипломатично отставал, не мешал, не топтался вокруг перед глазами и тем понравился Саше, который к тому времени совсем поправился и всё увеличивал и увеличивал проходимые расстояния. Иногда такие гулянья заканчивались далеко за полночь.

Ещё у него была Раиса — «беспечная», как гласил «Словарь русских личных имён», великомученица, которая в тот момент, находилась в НИИ Глазных болезней, на очередном приёме-консультации в назначенный профессором Шелудько И. П. день, после двух операций на повреждённых глазах. И он немного нервничал, ждал её звонка. Как там, что скажет врач, лучший в Москве, да и во всей России, наверное — тоже, как ему стало известно специалист.

Встреча с бывшей женой, о которой он когда-то мечтал, ничего кроме разочарования не принесла. Она была замужем, был и ребёнок от первого брака у мужа, он уже совсем взрослый. После, — как ты? И встречных — а у тебя, и говорить стало не о чем. Для оформления документов на жилье, его попросили подписать у неё какие-то справки, она их подписала и он, распрощавшись, ушёл.

Встречались они на «нейтральной» почве, в кафе неподалёку от института и она заметила, что он пришёл не один, была все также хороша собой и беспечно воздушна. Этакий воздушный шарик, куда понесёт, то и ладно, лишь бы сильного ветра не было.

Судя по всему, жизнью своей нынешней семейной она была довольна, Саша был для неё как понедельник или вторник, что на неделе, прошёл себе, и прошёл. Он тоже с некоторым непониманием прислушался к себе, что такого он в ней находил, кукла она и есть, разве что известный мужской эгоизм — моя лучше всех.

Совсем другой была Раисия, Раисья, с ней даже молчалось иначе. К тому, у него видимо не реализованное чувство отцовства, вылилось в заботу и внимание к пострадавшей в той их безумной охоте на силу, превосходящую не только их, но и целую армию полицейских ОМОНов и или войсковых частей, а то и вообще весь потенциал государственных инструментов подавления. Правда, в разговорах, оба избегали этой темы, он, чтобы лишний раз не напомнить ей об увечьях, а она, понимая эту его интеллигентскую тактичность, чтобы не вводить его в состояние неловкости.

На работе к возвращению Серова отнеслись по-разному. Большинство подчинённых его помнили, потому что ещё работали под его началом. А другая часть, потому что была наслышана о талантах шизика. Смотри, дескать, будешь так напрягаться и ты в дурку попадёшь, как Серов! Но притёрлось, поскольку вмешалась её величество Академия, оттуда даже приезжал «випран» (вице президент РАН), разбираться, правда, по другим вопросам, но поинтересовался в том числе, а почему раньше не включили в перечень перспективных работ и фундаментальных исследований по темам ФТН РАН работы А.А.Серова, под них он пообещал дополнительные субсидии.