Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том I

Ещё кое-какую мелочь, включая хороший бинокль для его личного секретаря, девушки по имени Анастасия. Домбровский несколько пришёл в себя. «Значит, вот оно, неделю не тронут! А может все не так и плохо, накручиваю я зря?».

Несколько удивился такому конкретному выбору Архонтом марки машины и видимо, очень крутого смартфона. «Смогут ли достать его в столице (это не Лондон все же)», но промолчал, уточнить побоялся, понял с вопросами лучше не лезть.

«Через час мой секретарь прибудет к Вашему особняку, сюда на Гоголевский. Пробудет она у Вас около недели (может и поболи)». Продолжал давать указания высокий гость.

«Возможно также, я завтра подошлю пополудни — ещё юношу Арсата, он сам все объяснит, слушать и исполнять беспрекословно. С Вами больше встречаться не буду, меня на связь не вызывать, даже если Москва рухнет».

«Бдения» Малого Тора собрать в Пансионате послезавтра с 19.00 до двадцати трёх тридцати пяти, состав полный. О сборе на Бице, … Ах да, это уточню позже.

Вопросы?».

Вопросов не было. «Опять двадцать пять, не замену ли мне прислали?». Переживал, про себя Домбровский (по прежней отцовской фамилии — Скоропад, помните, что автор говорил по поводу русских фамилий?!), топая за Архонтом.

У позеленевшего местами, памятника писателю куратор остановился, долго смотрел на опущенное вниз, задумчивое лицо Гоголя, и совершенно неожиданно, зачем-то рассказал жалкому Домбровскому, как останки Гоголя переносили с кладбища Свято-Данилова монастыря на Новодевичье, как самолично в 1931 году изъял из гроба покойного череп…

Причём с такими подробностями и деталями, о повёрнутой голове покойного, что хотелось верить — «Он действительно там был!».

В завершение, обставленной tete-a-tete встречи (воистину голова к голове), Архонт попрощался, не подав руки в перчатке, несмотря на разгар лета. И с видом барина начала прошлого века направился в сторону монументального старого здания Минобороны, рядом с которым, притулился домик приёмов императора Александром III. К слову, сказать, которого Мессер не любил всеми своими фибрами или чем там ещё. Души, как вы понимаете, у него не было.

Он никого не любил, кроме Творца, но этого самодержца российского не любил особо, поскольку видел в Александре те лучшие качества человека, на которые уповали его контрамэ, простоту и скромность, трудолюбие и ответственность, смелость и ум, не зря в Европе его прозвищем было — Миротворец (Мир творящий). А хозяином Мира, по праву данному был он — Денница, и только.

Витольд повернул назад, к дому, по дороге посидел на лавочке, выбрал — где никого не было. Задумчиво перебирал все, что услышал и смог понять.

От выволочки, устроенной ему проверяющим архонтом, на сердце было хреново. До того, хреново, что глядя на его серое лицо, две девчушки щебетуньи, собравшиеся было присесть рядом с импозантным мужчиной, ушли дальше.

Кому нужны чужие проблемы. Пора было возвращаться домой, совсем скоро прибудет девушка Анастасия, до того необходимо отдать распоряжения, сперва по машине и телефону. Он уже взял себя в руки, и одна из них, правая, потянулась в специальный кармашек на отвороте пиджака фирмы «TOR’O», выбранной не случайно, за мобильником №2.

На коричневом ровном гравии прогуливались первые мамаши, их детишки носились как угорелые, важно переваливаясь, вышагивали вблизи урн вороны, в поисках остатков пищи, пускали клубы дыма студенты и о чем-то громко спорили в отдельной компании, скучающие без гонораров художники, натурально каждый день несущие культуру в массы москвичей.

На их передвижных витражах висели картины, по большей части городские пейзажи и натюрморты, реже встречались морские мотивы. Слава богу, судя по отсутствию новомодных поп-арт «чёрных квадратов и треугольников», подобной живописи в стиле Энди Уорхола и Джаспера Джонса, москвичи здесь не жаловали. А посему, экзальтированными поклонниками всяких «попов» они считались отстоем классицизма и подвергались нещадной критике продвинутых дебилов, щедро поддерживаемых зарубежной клоакой.

Для этих «талантов» были предоставлены лучшие выставочные площадки столицы, где подолгу висели экспонаты нео-творений типа «Член у правительства», «Вагина Жанны До́ Ширак», «С унитазом» и «Ночь у негра в…», вызывая отвращение и чувство брезгливости у нормальных людей, случайно попавших на эти вернисажи и инсталляции.

Но молодёжь потихоньку привыкала к такой стороне западной культуры. В тоже время в США и Европе за бешеные деньги среди богатеев расходились на аукционах картины советских художников эпохи сталинского классицизма и реализма. Их скупали по дешёвке и вывозили из России в 90-е годы.

Скоро на бульваре должны были появиться многочисленные манагеры и белые воротнички, что начинали трудовой (скажи об этом — шахтёру) день, в расположенных по обеим сторонам бульвара офисах, кузницах новой российской экономики и культуры.

Не так далеко, в небольшой часовенке, что прямо напротив нового здания Министерства обороны, переживала служка, получив настоящий нагоняй.

После читки утренних «часов», обнаружилась пропажа ценной иконы «Успения Пресвятой Богородицы», кто, а главное как её украли, служка, чуть не плача, пояснить не смогла.

Мимо часовенки, что ближе от старой шайбы Метро, рядом с кинотеатром «Художественный», через подземный переход в сторону ресторана «Прага» валил народ. Там на втором этаже знаменитой по воспоминаниям Гиляровского «Праги», бывшей трактиром и столовой, рядом с входом в Голубой зал с нарисованной аркой на стене, в большой клетке сидел, известный завсегдатаям заведения — Ара, попугай по имени «Михалыч».

Ресторан принимал, пока ещё не многочисленных посетителей. Далее на Старый Арбат, мимо дома Дружбы народов текли потоки москвичей и гостей столицы.

Их головы были полны своими заботами, и не подозревали они о том, что кто-то рядом пытается за них решать, как им жить, во что и кому верить, да и жизнь ли это была им уготована.

А попугай по имени (именно так, учёные вообще подозревают, что у больших попугаев есть зачатки сознания), а не кличке, участливо скрипел голосом Метрдотеля (maître d’hôtel) — «Что голова болит?» — спрашивал буквально всех, кто проходил мимо и качал головой, будто сочувствуя тем, кто вчера позволил себе лишку.

В подземном переходе, у прижавшихся друг к другу магазинчиков толпился народ. Одни рассматривали витрины с трикотажными изделиями коммунистического Китая. Другие, почти рядом, через шесть шагов, примеряли прямо на голое тело, раздевшись на виду у всех майки, рубашки и толстовки Made in Turkey, с начинающей входить в моду советской символикой.

Бойкая девица славянской внешности поправляла на витрине выставленный ряд красивых курительных трубок, разной формы и стоимости с чубуками из благородных сортов деревьев. Цена некоторых из них достигала стоимости летнего отдыха в стране, где производили те толстовки. На полке выше расположились сигары, хьюмидоры, сигариллы, табаки курительные, кальяны и различные аксессуары, по нескольку сортов каждое и от разных фирм и стран.