Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том I

Внешне, для стороннего, не очень внимательного наблюдателя все выглядело пристойно и типично. Ну, собрались машины у особняков, ну снуют туда-сюда, люди, так конец рабочего дня, может их на «пати» пригласили, а может, просто нашли место для бесплатной парковки. Городские власти совсем оборзели, цены ломят, как за вход в зоопарк.

Вопрос парковок нынче стоял у москвичей, если и не на первом месте, то уж на втором, после квартирного, это точно. Третьим, не забываем, был печальный — места на кладбище. Кто-то, правда (толи бдительные жильцы не хилых домов, толи от конкурентов по скрытому наблюдению за объектом), все же позвонил в милицию, ибо прибыл УАЗ и один из экипажа стражей порядка не спеша пошёл по машинам, не добравшись пока до машин из двух таких разных, но занятых одним делом организаций.

К двадцати ноль-ноль прибыла своим ходом, заказанная машина Кайена и с ней смартфон — VERTU Ti White Alligator. Футляр с купленным в аренду гарнитуром: колье с бриллиантами, тремя изумрудами и комбинированного золота; изящного браслета и серёг — капля с изумрудами поменьше, но все в тон, за 18,863 млн. руб., из ювелирного на Тверской 4, был доставлен на бронированном Гелендвагене с охраной, за час до того.

Особняк, занимаемый Домбровским Витольдом Петрасовичем, был построен ещё в 1852 году архитектором Н. И. Козловским для статского советника Секретарёва. Говорили, что одно время в нем жил сам генерал Василий Сталин, командующий ВВС МВО. Сейчас, дом №10а по Гоголевскому бульвару, напоминал встревоженный улей.

Одна за другой в него заезжали и, разгрузив товар, упакованный в красивые и тоже дорогие, как и их содержимое коробочки с часами, кейсы с женским парфюмом, коробки с обувью и театральными сумочками.

Также с женскими шляпками и летними перчатками, наконец, портпледами с вечерними платьями и костюмами, портмоне из рыбьей кожи, маленькими золотыми визитницами в кожаных чехольчиках, расчёсками из панциря черепахи. Уезжали, побыстрее освобождая место для следующих машин и товаров.

Помогала разобраться со всем этим женским несметным богатством вездесущая бонна.

Сегодняшний день для двух десятков магазинов на Рублёвике, Тверской, Кутузовском и Проспекте Мира был праздником «Дня российской розничной торговли». Менеджеры рапортовали о покрытии месячных, кое-кто и квартальных нормативов и планов продаж за один удачный день.

Анастасия, после отъезда из дома, что на Пилюгина 18 и прибытия на Гоголевский бульвар, последующей утомительной поездки по магазинам, примерок одежды и обуви, посещения салона красоты и элитной парикмахерской на Арбате, по списку, отчасти рекомендованному дядей и составленному подробно ещё загодя премилым хозяином дома и той же милой бонной.

Витольд расписал его по указаниям того, кто велел называть его, смеясь — пылью у ног времени, потом все же, сжалился и заменил на — Архонта.

Также Домбровский посовещался по поводу покупок не только с домоправительницей, но и ещё кое с кем из хорошо известных ему лично особ женского полу.

Настя так устала и вымоталась ещё и потому, что привыкла хоть на десять минут, но поспать днём. Покемарить, не то, что прилечь, не удалось ввиду столь интенсивного шоппинг тура, растянувшегося до вечера, после приезда её отвела в ванную гувернантка, сделав знак, приложив палец к губам, сунула молча ей в руки бумажку и показала, читай.

Написана была какая-то тарабарщина. «Мы на прослушке, если захотите что-то сообщить, пишите». Настя сочла это какой-то известной хозяевам дома шуткой, игрой. Ничего не поняла, но кивнула головой, якобы все ей ясно, тем более что бонна приложила руки уже к ушам.

Бонна, велела принять ванну и начать одеваться к вечерне — ночному выходу в свет. Ванна, покрытая слоем настоящего золота, была заполнена, подогретой до сорока трёх градусов, молочного цвета жидкостью, смеси воды, литра молока и стакана розовой воды.

На выбор лежали мочалки, одна варежка из мягкой люфы/хлопка из Гренландии, другая из сезаля с длинными ручками немецкая, и японская — кесе. Несмотря на протесты девушки, бонна сама её и помыла, сначала мылом, а уже потом шампунем, осторожно, чтобы не испортить причёску — «Паж».

Обмыла её перед тем, как вытереть, натёрла всю какой-то едкой и сильно пахучей мазью из круглой стеклянной баночки с надписью из далёких годов первых пятилеток. На металлической крышке гордо красным, до настоящего времени ярким, на синем фоне, значилось название неизвестного продукта — РОТ ФРОНТ. Мазь, или что это было, приятно холодила тело и вызвала знакомое чувство лёгкого сексуального возбуждения. Это мне от прабабки досталась, самой-то уже ни к чему, а тебе девонька, в самый раз, и бонна заговорчески подмигнула.

Посвежевшая, налитая женской силой Анастасия, вышла из ванной голой, сопровождаемая восхищённым взглядом бонны и прошла в комнату, шлёпая босыми ножками по полу.

В спальне, на широченной кровати (все ещё любил себя изредка побаловать, то и двумя особами женского полу Витольд), лежали, приготовленные заранее — нижнее белье и шикарное вечернее платье от Terani Couture, все глубокого синего цвета. Платье, настоящее произведение искусства, стоимостью с автомобиль среднего класса, полуприталенное, то есть зауженное по талии и широкое внизу, удерживалось на плечах двумя тонюсенькими бретельками. Украшенное наискось от груди и на спине вышивками ручной работы, с подъюбником темно серого цвета, под полупрозрачной тканью, было оно умопомрачительно.

Рядом с коробкой, на полу стояли бирюзового цвета лодочки от Alexander McQueen. На прикроватной тумбочке красовался открытый футляр с драгоценностями, в том же стиле женские часики и прочие, «совершенно необходимые» вещи и аксессуары женской боевой экипировки и раскраски. На другой стороне кровати, на пуфике лежали такого же бирюзового цвета театральная сумочка, поверх неё билет на концерт (работяге, за те деньги два-три месяца пахать), на вкладыше полупрозрачной бумаги золотым тиснением было напечатано — Вырубова Анастасия Фёдоровна.

Рядом лежали длинные по локоть атласные перчатки того же цвета, что и сумочка, но наверх, наискось сеточкой. Потому не нарушали баланс стиля всего наряда — прет а порте.

Постояв, пяток минут перед зеркалом, девушка стала одеваться.

Та Анастасия, что была за рулём подаренного ей не так давно, в пьяном возбуждении и похвальбы очередным российским Корейко, джипа, в котором уехали из казино Бакката Немо, Незнакомец и Арсат, исчезла в никуда. Растворилась, как только вошла в свою квартиру в Новых Черёмушках.

До того, подчинившись чужой воле, она развезла по разным концам города, сначала, одного — Александра, до какой-то больницы, неподалёку от Курского вокзала. Арсат проводил его, потом вернулся в машину. Затем уже его и второго, который просил называть его Незнакомцем, до красивого старинного дома на Большой Садовой. Ей не показалось странным, что она уставшая, после работы, вместо того, чтобы сразу же ехать к себе, безропотно сделала два таких конца, да и ещё не взяла с них денег за доставку.