Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том I

Наконец, «хвостатый» сделал то, ради чего появился в узилище и разбудил Семенова, принёс ему воды, поесть — в пакете пару Биг Маков и чизбургеров, какую-то дрянь, в таблетках, помня о воле Хозяина. Сам сделал укол сильнодействующих обезболивающих препаратов, и натёр рану на груди мазью Стелланин, а то ещё сдохнет раньше времени. Показал где ящик биотуалета и ничего про выключатель.

Предупредил о том, что выходить нельзя, посоветовал опять постараться уснуть. Уже чувствуя, всеми фибрами, лежащие в каменной нише в большой картонной коробке из-под холодильника, иконы и прочие атрибуты ненавистной церкви, ушёл, заперев за собой массивную из крепкого дерева, толщиной досок более шести сантиметров и обитую в железные полосы дверь на засов.

Охраны там никакой не было, камень на глубине почти тридцати метров был надёжнее любой стали. Пройти далеко, в полной темноте по узкому и низкому туннелю не заблудившись не смог бы и сам Тесей. Ариадниной нити не было. Кабель и трубы могли вывести лишь в сторону Аквапарка, но там выход был замаскирован, надёжно заперт и стоял на сигнализации в комнате охраны, записанный как сейф в кабинете директора, который действительно был запараллелен на ту же линию.

Добраться до выхода в Бутово было не реально, далеко и в пути десяток ходов-лабиринтов. На точке тоже две двери и сигнализация на телефон. Более из пещеры выходов нет, как ему известно.

Специалист по «системе качества», должен был навещать один раз в сутки, кормить, колоть, перевязывать и «рассказывать сказки на ночь» Семенову Семёну Семёновичу, желательно доведённого до состояния послушного «овоща», но не гроги.

ССС после ухода заснуть не мог, не от боли, сопровождавшей каждое движение, это ведь не в фильме, где герои молотят друг друга ногами полчаса и ничего, только поморщиться этакий деревянный болван и все.

В реальной драке, одного удара вполне достаточно. Даже толчка …Чтобы что-нибудь сломать, а его бил и пытал заплечных дел мастер, оторвать бы ему руки, да засунуть…

Заснуть он не мог, потому что видел и знал отсюда он больше не выйдет. Прощай налаженная жизнь, жена и дети, маленькие радости, вроде летних поездок в Турцию или Египет. Не видать ему уже боле пьянок с художниками (он стал интересоваться иконами, даже пару раз хаживал в Нижний Храм Христа Спасителя, что на Кропоткинской). Вход в него в глубине, справа, если смотреть от дороги, ведущей в обратную сторону от памятника Фридриху Энгельсу, в сторону Боровицкой площади.

По лицу этого странного юноши или взрослого больного мужчины он прочёл одно слово, адресованное ему — смерть.

Семенов, а это был он выздоровевший, живой и невредимый. В новом костюме и рубашке с охапкой цветов в руке (по моему, это были жёлтые рудбекии), пробежал от палатки «Цветы», что притулилась рядом с тротуаром напротив парадной бывшего доходного дома темно-коричневого от старости кирпича.

Прямо по траве, перескочил невысокое чугунное ограждение отделяющее полоску зелёного газона от асфальтированного полотна дороги.

Быстро повернул голову налево, ближе 50 метров машин не было, те, что рванули только что, от светофора ещё не набрали нужной скорости, чтобы помешать ему, перескочить дорогу. Затем снова повернул её направо, по привычке, там движение автомобилей от противоположного, плохо различимого из-за рекламных конструкций щитов, светофора также только началось.

И рванул на ту сторону, что есть сил у здорового, крепкого мужика, наискось, в десяти метрах от полосатого перехода. Вообще-то он немного рисковал, в самом центре Москвы, в конце рабочего дня, когда вокруг полно людей и машин. Милиционеры стояли, и шли по тротуарам, передвигались по дорогам, рассекая на разрисованных иностранных авто. Другие стояли посреди проезжей части в накидках канареечного цвета, совсем как гастарбайтеры.

Настроение было шикарное, он только что купил билеты в театр на Малой Бронной и собирался пробежать до своей, припаркованной на той стороне Ауди, чтобы добраться побыстрее, через пробки и светофоры домой. А там вечер обещал быть интересным — прихватив Милу, отправится в театр на премьеру новой постановки из старого репертуара — «Лунин или смерть Жака» Э. Радзинского.

Затем, либо с радости от полученного удовольствия, либо с неудовольствием от новомодных изысканий нео-архитекторов театра ХХI века (а всего-то голые бабы, да толпа бегающих по сцене, туда-сюда, в белых рубищах придурков), завалится в кабак, столик заказан.

Девочки на тёще, хотя обе уже такие самостоятельные. Не заметишь, как замуж уйдут.

От этой самой мысли пошёл другой отсчёт времени, уловив какое-то движение справа, он снова повернул туда голову и замер в ужасе, мгновенно сковавшем все тело. На него, прямо по асфальту, высекая колёсами искры, с бешеной скоростью летел — Трамвай!

Уже нависла над ним кабина железного монстра, скошенными от центра назад стёклами, и вывеской со странным номером маршрута А («Аннушка»). Последней его мыслью было, меня все таки убили.

Но откуда, почему здесь трамвай? Затем последовал ударрр, его подбррросило. Сильно ударило о перегородку, тело взлетело вверх и со всей силы шмякнулось об асфальт. Ещё живой, одним глазом он увидел что-то большое и тёмное, оно бешено крутилось и кидало в него снопы огня. Колесо наехало на шею. Хрустнуло. Потом голова катилась по неровному покрытию дороги, в сторону решётки для слива грязи и воды дренажной системы.

Голова продолжала видеть, как по пути трамвай смял несколько автомобилей, что уже успели наехать слева, как выскочила с разбитым лицом вагоновожатая девушка с русой косой в странной синей форме и красной беретке из пятидесятых, не раньше, подумала однеголова, годов.

Потом, голову нашёл Арсат, почему-то сзади с хвостом полосками, как у енота. Он долго смотрел в глаза голове, отчего лицо красное, стало серым, тёмным, где-то даже чёрным. Он довольный улыбался, протёр зачем-то рукавом куртки забрызганное кровью лицо Семенова и потом бросил голову в дыру открытого люка водостока на самом краю дороги.

С другой стороны бежал народ. Автомобили, что двигались справа, стали медленно объезжать место аварии, почему-то ни у кого не появился вопрос — откуда здесь взялся трамвай красно-бежевый, совсем, как игрушечный детский? ССС стал кричать от ужаса, но звука не услышал. Почему нет звука?

С этой мыслью Семенов проснулся, его голову держал в руках незнакомый мужчина средних лет в тёмно-синем халате, поверх костюма. На плечи было накинуто пальто. В свете единственной лампы, на противоположной стене под защитным колпаком лицо его было розовато-жёлтого оттенка. Глаза смотрели пристально, пытаясь разглядеть, что там, у Семена в голове, не задумал ли чего?