Владислав Жеребьёв - Исходный код

– Вот бы он еще его отключил! – мечтательно поделился Давыдов. – Как бы невзначай, случайно.

– А что потом? – скосился на аналитика Курехин. – Ты бы их из рогатки зашиб? Да и где взять ту рогатку? У кого есть патроны?

Всеволод волновался, частил, чувствуя всю остроту ситуации. Загнанные в узкий проход между камнями, так кстати перегороженный с одной стороны проволокой под током, люди фактически попали в ловушку. В любой момент сотни ходячих могли найти желанный корм и, ринувшись в проход, попросту задавить обороняющихся численностью.

– У меня половина обоймы, – Светлана проверила свой автомат и уверенно кивнула.

– У меня чуток, – кивнул Хел на пулемет.

– А у меня пусто, – развел руками аналитик.

– И у меня мышь повесилась, – тяжело вздохнул Всеволод, – но чудится мне, что таких вот мертвых капралов мы повстречаем еще немало.

Майор выдохнул и схватился за живот.

– Что с тобой? – Давыдов подскочил к товарищу и, подхватив того под локоть, помог усесться на землю.

– Отпускает, – покачала головой Светлана, нервно поглядывая на пляшущие по железу голубоватые искры электрических разрядов. – То ли еще будет.

– Дай ему еще, – уверенно кивнул Хел. – Мы не можем себе позволить лишиться бойца и уж тем более получить «трехсотого». Сами еле ноги волочим.

– И самолеты, – напомнил аналитик. – Напалм, помните?! Дело было вечером.

Все взглянули на желтый ухмыляющийся кругляш солнца, который уверенно клонился к западу, забирая с собой последнюю надежду на спасение. Впереди была смерть быстрая, позади медленная. В самой середке – неизбежная, и из этой ситуации нужно было выпутываться.

– Надо таранить, – решил проводник, щупая горячий лоб майора. Только что он был бодр и стоял на ногах, и в один миг превратился в лежачего больного, способного разве что стонать да ворочать глазными яблоками.

– Током шибанет, – Светлана кивнула на верный «хамми», мирно застывший в ожидании очередной нелепой идеи своих хозяев.

– Булыжник на газ положим, и не шибанет.

– А дальше?

– Ты вроде говорила, что там основной исследовательский центр наших потенциальных противников?

– Верно.

– Местность представляешь?

– Только в общих чертах, – Светлана нахмурилась, пытаясь вытащить из воспоминаний крупицы таких необходимых сейчас знаний, и печально мотнула головой. – Я же не ученый, в персонале. Сюда-то попала чудом.

– Ну хоть примерно?! – заломил руки Хел.

– Примерно могу, – кивнула девушка-мираж. – План зданий есть в штабе. Там все схематично, но ангары и вход в основной корпус, расположенный в горе, нанесены были.

– Тогда к делу…

Американский армейский внедорожник сделал свое дело быстро и с огоньком. Отогнав «хамми» на пару метров назад, Хел воткнул передачу и осторожно тронул машину вперед. Педаль акселератора, придавленная кирпичом, давала топливо в двигатель. Фыркая и пытаясь заглохнуть на кочках, машина врезалась в источающий электрические всполохи мертвецкий кордон. Проводник уже был тут как тут. Спрыгнув с автомобиля, он упал на землю и, перекатившись, подхватил с земли М16. Два сполоха пламени, и мертвые тела вновь мертвые, а проход практически свободен.

Первая передача самая сильная. Это знают все. Используют ее, чтобы тронуть машину с места, и она, зубчатая, с этим прекрасно справляется. Мотор вот только об этом не знает, как и сам автомобиль. Уверенно двигаясь вперед, «хамми» проломил вторую решетку, подмяв ее под большие черные колеса, и на удивление резво покатился под горку, стремясь скрыться из вида.

– Ловите его! – Первым весь ужас происходящего, как ни странно, понял Давыдов. Остаться в незнакомом месте с минимумом боеприпасов и без транспорта было еще хуже. – Лови!

Десять дней до часа икс. День. Реальность. Санкт-Петербург

Всеволод стоял на набережной, небрежно опершись на железные перила с выцветшей и выгоревшей от времени краской и курил, наблюдая, как маленькие барашки волн разбегались в стороны, пропуская снующие туда и сюда прогулочные суда. Большинство из них было на нелегальном положении, меньшая часть, правдами и неправдами получившая разрешительные документы, была попросту неисправна. Но все они трудились не покладая рук команды и моторов самих посудин, рождая деньги, впечатления и загрязнение окружающей среды.

Сигареты давно уже надоели, пустые банки из-под пива Курехин аккуратно ставил на бордюр, а Петрыкина все не было. Время, назначенное для рандеву, давно уже прошло. Три часа назад, вооружившись жучками, дорогим костюмом и бутылкой коньяка, доблестный лейтенант направился к гостинице, чтобы невзначай заглянуть к таинственному гостю из-за границы и оставить мудреные механизмы в его номере. Сцену ревности отрепетировали тщательно, до мелочей. Особенно Петрыкину удавалось искреннее разочарование и раскаяние. Всеволод при виде столь блистательного актерского таланта подчиненного даже засомневался, насколько искренними были жалостливые монологи лейтенанта в прошлом, но времени на анализ решительно не оставалось.

– Ты, главное, коньяка хлебни, – менторским тоном вещал майор, уча азам конспирации своего младшего товарища. – Трезвый что? Шпион, побирушка, нежелательный элемент, вроде продавца «Орифлейма». Пьяному и море по колено, и придираться особо не будут. Ну выпил человек, а потом по бабам. Или как в твоем случае. Сидел в кафе с партнерами, принимал на грудь ударную дозу, и такая оказия. Обычное же дело.

– А если не пустят? – засомневался ученик, снимая с лацкана пиджака невидимую соринку.

– Дашь на лапу, – развел руками майор. – Портье, швейцару, коридорному. Только особо не переигрывай, чай, не Рокфеллер. Зайдешь и скажешь, так, мол, и так. Пили, закусывали, и вдруг тебе померещилось, что твоя якобы жена с неким серым типом в гостиницу идет. Ты сначала не понял, но потом в голове прояснилось, и рогатый муж бросился за соперником.

– Почему не догнал?

– Не успел. Упал, шнурки развязались, ППСники тормознули такого красивого и нетрезвого одновременно. Вон и бутылка в руке, чем не алиби. Ладно, хватит разговоров, шуруй на дело. Ни пуха, ни пера.

– К черту…

– Тебя, брат, только за смертью посылать, – Всеволод облегченно вздохнул, когда довольный и раскрасневшийся лейтенант появился из-за угла, громко насвистывая до противного знакомую мелодию. – Почему так долго?

– Не поверите, товарищ майор, – Петрыкин остановился рядом с Всеволодом и, пахнув перегаром, осветил улицу белозубой улыбкой. – Я-то думал, что фильмы про Джеймса Бонда – плод больной фантазии сценаристов из Голливуда, а тут такое.

– Жучки установил? – нахмурился Курехин.

– В лучшем виде, – вновь оскалился лейтенант и зашарил по карманам в поисках сигарет. – Один гад в лампе, другой в телефонной трубке, один даже в душе. Вам что, совсем не интересно, что со мной произошло? – В голосе Петрыкина майор различил нотки обиды и неудовольствия, но эту тему продолжать не стал. Пусть себе в мемуарах напишет, какой он специальный агент, решил он про себя.