Илона Вандич - О чем мы никому не расскажем

Тим махнул рукой.

— Гора бесполезных знаний. У меня тоже такая есть.

— Ну почему же бесполезных?

Это была их привычная игра в слова, и она тоже за последний год успела Тиму изрядно надоесть. Он поднялся.

— Я пойду.

— Но сеанс только начался…

— Я больше не верю в психотерапию, — устало сказал Тим. — А ничего другого вы мне предложить все равно не можете.

— Ну почему же? Могу.

— Антидепрессанты? — ухмыльнулся Тим. Полгода назад антидепрессанты принесли ему новый виток разочарования и дикий голод, который забивал все чувства и мысли. И, как следствие, лишний вес.

— Нет, — покачал головой Герман Анатольевич. — Другое средство.

— Какое?

— Какая разница? Вы все равно откажетесь! — Ехидно ответил врач.

— Нет!

Несколько секунд Герман Анатольевич смотрел на Тима с недоверием, а потом осторожно переспросил:

— Не откажетесь?

— Нет, — нетерпеливо повторил Тим. — Я согласен. Что это за средство?

— Трудотерапия, — грустно ответил Герман Анатольевич. — Идите домой. Выспитесь как следует, разберите чемоданы. Поговорим в следующий раз.

Тим хотел сказать, что следующего раза не будет, но вместо этого только пожал плечами и вышел из кабинета.

Тимофей как раз закончил разбирать чемодан, когда телефон неожиданно пиликнул. Смс? Кто в наши дни пишет смски, когда есть куча мессенджеров? Небось, опять надо что-то оплатить или скидки на костыли в ортопедическом салоне. Так и есть, номер был незнакомым. На всякий случай Тим открыл сообщение. «Напоминаем, сегодня ваш эфир на радио „Боль“ начнется в 23.00». Что за глупые шутки?!

Или это не шутки? «Трудотерапия», — сказал Герман. Но Тим был уверен, что трудотерапии — это скорее тяжелый физический труд, чем веселая ночка в роли диджея. Впрочем, последнее вряд ли возможно, учитывая, что в смс не было адреса, да и о радиостанции с таким названием Тим никогда не слышал. На всякий случай он вбил, конечно, в поисковик это дурацкое название, но было сто миллионов ответов про радио, еще больше про боль, и ни одного точного совпадения. Как и следовало ожидать.

Но в десять вечера, когда Тим совсем было собрался погладить на завтра рубашку и лечь, телефон снова ожил. Все тот же незнакомый номер.

— Тимофей? — голос тоже был незнакомым. Совсем не похож на Германа, совсем.

— Да. Кто это?

— Денис, ваш водитель. Отвезу вас в студию. Буду минут через десять.

— Какой водитель?

— Вас что, не предупредили? — в голосе зазвучала тревога. — У вас сегодня ночной эфир, на радио «Боль».

— Ах, об этом? Предупредили.

— Спускайтесь.

Тим пожал плечами. Так даже проще, когда тобой командуют. Одеться, спуститься. Правда, совершенно непонятно, как завтра работать на своей основной работе, если у него действительно будет какой-то ночной эфир.

У дверей Тима уже ждали. Парень лет двадцати семи, в строгих костюмных брюках и толстовке с надписью «Бронкс», которые не сочетались между собой вообще никак.

— Я Артур, — он протянул руку, из рукава худи показалась манжета белой рубашки. — Техник и администратор в одном лице.

— Мой босс? — уточнил Тим.

— Если тебе так нужен босс, можешь считать, что я — это он, — серьезно сказал Артур.

Студия выглядела именно так, как Тим и представлял себе студии — стол с пультом и компьютером, микрофон, наушники, удобный стул с высокой спинкой, какие-то провода и устройства кругом. Вот только людей в этой студии не было, не считая самого Тима и Артура.

— На самом деле все просто.

Артур нажал какую-то кнопку и монитор ожил, засветился голубоватым светом.

— Микрофон включается здесь. — Он постучал по микрофону и показал желтую кнопку. — Вот эта кнопка на пульте запускает эфирную заставку. Видишь переключатель? Две секунды, пять и пятнадцать. Включай иногда. Вот здесь — музыкальная база. Практически любая мелодия, которая была хоть когда-нибудь на чем-нибудь записана, кроме бумаги, разумеется, здесь есть. — Артур ткнул мышкой в ярлычок в форме коробки и открылась программа. На вид выглядела простой. — У тебя есть минут десять, чтобы освоиться, вещание начнется в одиннадцать ноль-ноль. Конец смены в пять тридцать утра, я зайду.

Тим совсем уже собрался сесть в кресло, как Артур взял его за плечо и развернул в сторону одного из углов студии.

— Видишь дверь? Композиция должна звучать не меньше трех минут, если захочешь туда, понятно?

Тим неловко кивнул. Артур, не замечая его неловкости, показал на полку рядом со столом. На полке стояли три огромных термоса, из тех, которые не носят в сумках, а подключают к сети. Тим всегда гадал, кому они нужны.

— Вода, кофе и кофе с сахаром, — пояснил Артур. — Выключай микрофон, когда будешь пить. Вроде все. Вопросы есть?

— Я буду один? — с недоверием спросил Тим.

— Да, конечно, — Артур похлопал его по плечу. — Иначе ничего не получится.

Тим едва не спросил, что должно получиться, но вовремя вспомнил, как он здесь оказался. Трудотерапия. Конечно. Вряд ли это настоящая студия. Даже скорее всего — ненастоящая.

Правда, не очень понятно, как он будет завтра работать на настоящей работе, если проведет здесь всю ночь, но не маленький уже, справится как-нибудь один день. Никто не ждет трудовых подвигов от человека в первый день после отпуска. Тимофей вздохнул и сел в кресло.

— Удачи, — шепнул Артур. — Пожелал бы тебе легкого эфира, но легких эфиров у нас не бывает. Так что держись, Тим.

«Держись, Тим», — ехидно повторил про себя Тимофей. Все говорят «держись, держись», хоть бы кто сказал, за что именно можно держаться. Особенно когда земля уходит из-под ног, а жизнь стремительно теряет смысл. Тим зажмурился, открыл глаза — все было здесь: и микрофон с логотипом в виде красной молнии, и тяжеленные на вид наушники, и мертвый свет монитора.

— Что ж, трудотерапия — так трудотерапия, — пробормотал Тим. — Вперед.

Наушники оказались удивительно удобными и не чувствовались на голове. Наоборот, в них было очень уютно и как-то по-особенному тихо. Не та дикая тишина, что граничит с безумием, а та, глубокая и чистая, которая бывает на сцене перед тем, как заиграет настоящая музыка. Такую тишину нельзя нарушать лишь бы чем. Нет, ей нужна специальная мелодия. Специальная.

И Тим вспомнил. Лорина Мак Кеннит. Кажется, эта вещь называлась Coventry Carol? Сто лет назад ее слышал. Нет, быть не может, чтобы она здесь была. Это же был какой-то странный альбом, он его видел только на пленочной кассете. Лет тридцать тому назад. Тим смотрел на результаты поиска… Она здесь была. Весь альбом — Зимний сад. Пять сезонных песен. И он включил ее. Голос наполнил тишину, как вода наполняет русло реки. Он был глубоким, он был грустным, он был настоящим. Тим прикрыл глаза. Сколько же он не слушал ее? С тех самых пор, как… Нет, не надо вспоминать! Он оборвал свои мысли одновременно с окончанием песни. И пока тишина не стала невыносимой, сказал, наклонившись к микрофону.