Роман Орлов - Весы Лингамены

— Ведут не сами «машинки», а неготовность человека развиваться и работать над собой, — отвлечённо бросила Дарима, привычно смотря в окно.

— О, да! — подхватил Ящер. — И, таким образом, безобидная поначалу «волшебная машинка» превращается из нашего помощника в нашего грозного властелина.

— Хм, как и предсказывал Сумеречный… — проговорил Штольм, и, поймав на себе недоумённые взгляды, поспешил добавить: — Но об этом чуть позже. А пока что скажи нам, пожалуйста, Ящер, вот что. Твои устремления улучшить мир нам понятны, да и вряд ли сейчас кто-то будет желать обратное. Но что ж ты начал с разрушения чужого, а не с создания своего, принципиально нового, альтернативного имеющемуся? Почему выбрал такие радикальные методы? Места что ли мало на земле? Можно же было построить город хоть рядом с нашим поселением, но вне Колпака. И никому бы не помешал…

— Всё так, и вы со своей стороны, понятное дело, правы, — ответил Ящер. — Но дело ещё в том, что под Колпаком собрались сознательные люди, готовые отдать жизни во имя преобразования мира. Вот только вы направили их, уж извините, на заранее тупиковый путь… и ничего не ведающих детей туда же затянули…

— Я согласен, — сказал я, — что не уведомить детей об истинном положении дел во имя Эксперимента — моральная задачка высшей категории сложности, попахивающая не очень свежо. Я и сам, чего теперь скрывать, недавно порывался немедленно прекратить Эксперимент… Но скажи-ка нам, Ящер, почему ты так уверен, что лучше всех знаешь, что делать? И даже как распорядиться имеющимися людскими ресурсами? Почему запросто позволяешь себе перечёркнуть труды пяти десятков лет?

— Да почему же сразу перечеркнуть? — попытался парировать Ящер. — Я обещаю взяться за создание нового города. К нам потянутся люди, задыхающиеся в духовной пустоте современного мира. Кстати, Эксперимент ведь можно продолжать и «без отрыва от производства». Представляете, сколько новой кармы там появится?!

Тут, несмотря на серьёзность ситуации, все кроме Текано засмеялись.

— А что вы смеётесь? — немного опешил Ящер. — Да, может, я не очень понимаю, что такое карма. Но я прочитал значение этого слова. Карма — это действие, это движение. Так что новый город ещё принесёт вам, учёным, много материала для изучения!

— Ну что вы, ну сами подумайте, — продолжил Ящер. — Я ведь организую для вас нечто гораздо более привлекательное, чем возможность проводить исследования в искусственной, замкнутой среде, куда даже птицы не залетают! Я усовершенствую идею мира под Колпаком Неймара! Это будет и новый экспериментальный город и новая площадка для изучения одновременно! Никто из поселян ведь, думаю, не откажется помочь учёным, тем более что тут всего-то требуется быть естественным…

— Быть естественным? — перебил Гелугвий. — Ты полагаешь, всё человечество в едином порыве возрадуется возможности просто так отбросить полторы-две тысячи лет собственного развития? А от электричества ты тоже намерен отказаться? И от колеса? И снова станешь рыть землянки как наши далёкие предки?

— Мировая история говорит, — добавил Штольм к словам коллеги, — что пути назад нет. Ты что же, хочешь отказом от «машинок желаний» снова загнать всех на деревья?

— Это как раз сами «машинки желаний» загоняют людей в Механические Города! — торжественно произнёс Ящер.

Гелугвий пожал плечами, а Штольм уныло уставился на собеседника.

— Ну а ты можешь хотя бы в общих чертах сказать, что там будет? — спросил последний. — Про ручной труд мы уже поняли.

— Это будет тот же город, только поле Колпака мы отключим, чтобы туда мог попасть любой желающий. И не через туннели, как я… А изучать карму на искусственном островке жизни — по-моему, это нелепость. У нас есть единый мир, и от каждой частицы зависят все остальные частицы. Поэтому даже далёкому от проблем кармоведения человеку ясно, что если изучать — то всё сразу.

Бывалого Штольма не так просто было пронять какими-либо словами.

— Ну, если хочешь, — протянул он, — могу тебе сообщить, что подобные планы, естественно, были. Но даже для расширения наших задач хотя бы на один небольшой город требуются небывалые мощности. И не то чтобы их нельзя было получить, но в таких масштабах на сомнительные задачи материю и энергию на земле ещё никто не тратил. А вот если бы мы получили те 90%, то, несомненно, смогли бы перейти на следующий уровень…

— Понимаю, — ответил Ящер. — Но этого уровня вы бы достигли лет через триста. А у нас есть шанс изменить мир прямо сегодня, подарить счастье хотя бы небольшой группе людей. Не уныло-гипотетическое, рассчитанное умными вычислителями, а вполне земное, человеческое, достижимое. У нас ведь с вами схожие цели, но разные методы. Пока люди в новом поселении будут осваивать забытые ремёсла и искусства, вы, тем временем, сможете просчитать всё заново, и Институту Счастья, может статься, перепадёт лакомый кусочек. Неужели вам не дадут новые мощности? Совет Земли это точно поддержит!

— Да мощности, в конце концов, можно увеличить хоть в десять раз, — пробурчал Штольм. — А вот новые алгоритмы для вычислителей создаются людьми, и вовсе не за пять минут.

Тут как в сказке раздвинулась входная дверь, и глубокий, приятный, немного суховатый с горчинкой женский голос произнёс:

— Совершенно верно, не за пять минут. Я уже тридцать лет над ними работаю!

Ящер, сидевший лицом к входу, первым увидел немолодую уже женщину в плотно облегающем строгом костюме и с пышной причёской. Затем обернулись и все остальные. Штольм тут же изменился в лице.

— Лингамена! — прокричал он таким голосом, будто сам не верил своим глазам.

— Моё почтение! Простите, не успела к началу заседания. Надеюсь, сильно вам не помешаю. Для тех, кто со мной не знаком: я — Лингамена Эклектида, работала тут раньше. И Штольм меня, похоже, помнит. Прошу вас, продолжайте.

Ящер не знал вновь прибывшую, и поздоровавшись, вскоре продолжил:

— Насколько я понял из слов Лингамены, ничего страшного для Института, в целом, и не случилось. Наоборот, появляется новое поле деятельности. А я, в свою очередь, никуда не исчезну и уж точно больше ничего не испорчу. Я влез во всё это, и даже не зная законов кармы, чувствую, что должен теперь до самого конца следовать своей цели. И, может даже, не только в этой жизни, хотя я до конца не понимаю, верю ли я в это или нет. Но я верю в то, что хоть чуть-чуть, но смогу изменить мир.

— Ну ладно, — резюмировал Штольм, — допустим. — Но ещё остаётся не очень приятная задачка сообщить поселенцам… новости.

— Найдётся ли герольд, что протрубит осады окончанье? — продекламировал я, быть может, не совсем уместно.

— Ну так наш герольд там уже бывал, — нашёлся Штольм, — и натрубил уже вполне себе, так что, вероятно, и остальным сообщить его не затруднит. Я лично вообще туда не пойду.