Анастасия Баталова - До встречи в смертинете

— Знаешь, я тебе завидую иногда, когда мне сложно запомнить что-то из книги или решить задачу. Я думаю, как хорошо тебе в твоем уютном мирке, с пластмассовой пальмой, с кусочком стеклянного моря, тебе спокойно, не надо стремиться вперед, преодолевать трудности, решать проблемы…

— Ты полагаешь, хорошо быть мертвой женщиной?

Роберт не смог понять, иронию или даже маленькую обиду она завернула в свой мягкий электронный голос.

— Но жить ведь так непросто…

— А умереть ты ещё успеешь.

Роберту показалось, что Евдокия всё-таки рассердилась.

— Мысленное пространство, в котором я существую, сильно ограничено. Я жила, и пока у меня был мозг, пока я получала впечатления и разрешала всевозможные ситуации, формировались нейронные связи, схемы, сценарии, по которым аналогичные ситуации мозг планировал разрешать в дальнейшем. Биологи называют такие схемы энграммами. Они автоматизируют мыслительный процесс в целях экономии энергии. С помощью энграмм можно полностью воспроизвести поведение человека. Но совокупность энграмм — не личность. Я не могу генерировать идеи. Это единственный достоверный признак, по которому мертвый разум отличается от разума живого. Я была когда-то гениальным программистом, разработчиком, а теперь объясняю идиотам как пользоваться терминалом и развлекаю их нарисованной улыбкой. Ты правда считаешь, что мне повезло? Ты читал «Цветы для Элджернона»?

— Извини.

Волна отчаянного стыда накрыла Роберта. Люди часто жалуются на жизнь, клянут её, у многих входит в привычку при встрече ругать разбитые дороги, начальников, маленькую зарплату, жену/мужа, шумных соседей и т. д. Мало кто задумывается о том, как в действительности это малодушно, глупо, и, пожалуй, подло — жаловаться на жизнь — все равно что плевать в лицо тому, кто тебя кормит.

— Давным-давно, — продолжала Евдокия, — случайно я наткнулась в сети на пост одной талантливой девушки, у которой в результате несчастного случая парализовало ноги. Она писала, что была бы рада даже порезать пятку бутылочным осколком, лишь бы иметь возможность сделать несколько шагов по пляжу, понимаешь? Так незатейливо и так пронзительно. Я едва не прослезилась над тем постом. Хотеть порезать пятку. Не пройтись по розовым лепесткам, заметь, а просто порезать пятку.

Радость проста. Дешевая радость — быть.

Не надо ни злата, ни бриллиантов пуд.

Глупые люди не ценят своей судьбы —

Пока не помрут, ругают её, клянут.

Есть ведь глаза: я могу на тебя смотреть.

Звонкое тело; руки — чтоб дать тебе.

На свете есть лишь две силы — любовь и смерть —

в вечном единстве и в вечной своей борьбе.

— Так что не ленись, Роберт, изучай науки, готовься к экзаменам и смакуй воздух в легких, покуда можешь дышать; мне очень понравилась мысль одного популярного психотерапевта, что лень — это одна из форм смерти, — резюмировала Евдокия, кончив декламировать.

— Как ты запомнила столько стихов? Каждый раз почти цитируешь.

— Небольшая привилегия жителей смертинета. Я же говорила, память у нас электронная. Безотказная. Все стихи, которые я читала при жизни — там. Я в любой момент могу их воспроизвести, как если бы взяла книгу с полки. Удачи тебе, Роберт. Я бы хотела забывать что-нибудь и не знать ответов на билеты. Ты счастливчик.

В день экзамена с самого утра лил дождь. Было сумрачно, точно солнце поленилось встать и решило на весь день остаться нежиться в своей облачной постели. По асфальту катились потоки воды. Редкие прохожие перемещались трусцой или прямо из такси прыгали в двери различных заведений.

Роберт наблюдал город сквозь исчерченное струями стекло автобуса.

Сегодня ему нужно было за шесть часов, прерываясь лишь на нужды всех живых, нарисовать портрет незнакомого человека в карандаше.

Поменяв у старого хромого гардеробщика совершенно мокрую куртку на тяжелый деревянный номерок с красивыми витиеватыми цифрами, Роберт поднялся по лестнице.

На площадке столпились абитуриенты: одни бледные, сосредоточенные, погруженные в себя, другие, напротив, возбужденные, чрезмерно говорливые, смешливые от волнения. Возле монументальных перил с замысловатыми столбиками стоял, отвернувшись, парень и разговаривал со стриженой длинношеей не в меру худой девчонкой. Его фигура показалась Роберту очень знакомой. Ту девчонку — руки-ноги шнурки с узелками — он помнил по курсам. Она как жвачка к пальцам липла к преподавателям, таскала с собой все свои работы в папке и каждую, показывая, норовила пихнуть под самый нос. Парень повернулся в профиль, и Роберта осенило — Кирилл! Он не ожидал увидеть здесь своего приятеля и немного оторопел. После выпускных экзаменов они почти не виделись, да, но ведь Роберт не раз до этого обсуждал с Кириллом свои планы на будущее, почему же Кирилл не сказал ему, что тоже собирается поступать в Академию?

— Здорово, старик! Вот так сюрприз! Почему я тебя на курсах ни разу не видел? — Роберт постарался придать лицу выражение самое беззаботное, но под рёбрами гулял неприятный сквозняк. Он чувствовал себя обманутым.

— И тебе не кашлять! Я просто на курсы не ходил. Мои родители решили нанять мне репетитора, — сияя, как натертый кремом ботинок, сообщил Кирилл, — индивидуальные занятия приносят гораздо больше пользы.

Роберт слышал, что многие преподаватели Академии берут себе учеников и порой помогают им при поступлении, но слышал он и о стоимости этих услуг. Даже если бы вся семья поддерживала Роберта, ему стыдно было бы просить своих близких потратить столь значительную сумму на обеспечение успешной сдачи им экзаменов.

Он вздохнул. В душе противно зашевелилась скользкая змейка зависти. Нет, не деньгам, которые были пущены на обучение Кирилла, Роберт позавидовал, но участию, благодаря которому Кирилл деньги получил. Пожалуй, единственная вещь в мире, которая действительно стоит зависти — наличие рядом людей, готовых понять твои желания и помочь тебе воплотить их без уничтожающих претензий, кабальных условий и последующего выставления счетов.

Пожилая женщина отворила двери аудитории, отведенной для экзамена. Неторопливо сверяя бумаги, начала отмечать присутствующих. Когда подошла очередь, и Роберт приблизился к столу со своим паспортом, его таившееся до поры волнение расправило крылья. Пульс застучал в ладонях — он крепко сжал кулаки. Хотелось бежать — толкнуть тяжёлую дверь, вылететь вон, скатиться по лестнице, бесцеремонно, шумно, вызывая недоумение и негодование у встречных, выскочить из корпуса и прочь, прочь! На пути к самой заветной мечте почему-то особенно часто хочется повернуть назад. Но фамилия Роберта благополучно обнаружилась в списке абитуриентов — ему велено было сесть и ждать. Появилась натурщица: средних лет женщина с сухим ртом и морщинками-кавычками возле глаз.