Мишель Демют - Планета семи масок

Море, время и звёзды

Старый Хари поспешно вскакивает с кресла-качалки. Он остался один на беленой известью террасе. Клацая вставной челюстью, он отпускает в адрес внука пару крепких ругательств — тот забыл разбудить деда после сиесты, и Хари едва не пропустил старт корабля.

Несмотря на хромоту, он может ходить довольно быстро. Бесформенная линялая шляпа натянута на лысый череп до самых бровей. Полы распахнутой жилетки трепыхаются от горячего дыхания южного ветра. Ворот его желтовато-зеленой рубашки тоже расстегнут, и из него торчит морщинистая, как у кондора, шея.

Он идет, загребая больной ногой, по залитой ослепительным полуденным солнцем улице. Позади него лениво трусит длинноногий рыжий пес. Монотонно-прямая улица с домами, дающими скудную тень, безлюдна. Бетон раскален, и токи горячего воздуха от него размывают далекие контуры строений. Весь городок уже давно собрался на площади и на набережной, откуда открывается вид на песчаные просторы мыса Кап Канаверал.

Ему остается пройти всего несколько сотен метров до угла, чтобы свернуть на площадь и влиться в любопытствующую толпу, когда до его слуха доносится неровный чихающий шум двигателя.

Мальчишкой Хари любил мастерить планеры — он приклеивал к тоненьким палочкам из бальзы бумагу, которая, подсохнув, звенела, как барабан. Планеры взмывали вверх на восходящих потоках воздуха и парили в небесах, иногда на довольно большой высоте, но жизнь этих хрупких конструкций была эфемерна. Когда он подрос, то увлекся более совершенными авиамоделями с жужжащими, как шершни, микромоторчиками. Сколько часов он провел, закинув голову до боли в шее, гоняя свои самолетики по кругу с помощью корда. Он был одинок в своей страсти — пришли времена, когда реактивные лайнеры вытеснили со всех пассажирских линий самолеты с поршневым двигателем, и те стали частными воздушными автомобилями, удобными и относительно быстрыми, хотя безбожно устарели.

Он бросил строить модели с полсотни лет назад — исчезли спиртовые микродвигатели. А вот сегодня, именно в этот день, до его ушей донесся знакомый, восхитительно кашляющий звук.

Хари прикрывает рукой глаза — искусственный хрусталик плохо работает при слишком ярком свете — и задирает голову. Справа от него в небе возникает летательный аппарат. Он, покачиваясь, летит в каких-нибудь нескольких футах над дорогой. Затем «железка» садится на шоссе и останавливается. Винт делает последний оборот, и рокот двигателя стихает.

Наконец-то под колесами твердая земля, и сразу отступает все, что казалось им дурным сном, кошмаром, который вдруг привиделся обоим. Даже полное отсутствие штилевой зоны вдоль экватора, которую они обязательно должны были встретить, не слишком обеспокоило их. Как впрочем и необъяснимо резкое падение в какой-то ватный океан, а затем неожиданное появление в безбрежно-спокойном лазурном кебе. Береговая полоса впереди просто не могла быть ничем иным, как территорией Соединенных Штатов Америки.

Они надолго застыли на своих неудобных сидениях, один позади другого, и не веря собственным глазам рассматривали залитый солнцем крохотный городок на берегу сверкающего океана, из-за которого они прилетели.

Далеко не сразу их лица осветили улыбки, и они принялись поздравлять друг друга, хохоча, как безумные.

Успокоившись, они выпрыгнули на землю. Им уже жарко в неудобных толстых комбинезонах. Они стянули с головы шлемы и очки. Пилот со шрамом через всю щеку извлек бутылку коньяка. Они уселись на землю и привалились спинами к колесу. Пилот откупорил бутылку и, протянув штурману, сказал:

— Кажется, мы победили, старина.

Даже шерифу маленького флоридского городка ничто человеческое не чуждо. И по-человечески понятно, что ты занял свое место среди сограждан, собравшихся, чтобы хоть издали посмотреть старт первого корабля, улетающего к звездам. Но когда на твоих глазах на шоссе для реактивных машин садится самолет, следует вспомнить о возможности переизбрания и навести порядок.

Тем более, что все твои сограждане, как один человек, повернулись спиной к Кап Канавералу и высматривают, откуда идет непривычный шум в небе и на дороге. У них глаза едва не вылезли из орбит, коща они увидели совершенно невероятное зрелище. Все они как один пробормотали: «Во дают!» и переглянулись с соседями, призывая их в свидетели.

А раз так, то шерифу остается лишь сдвинуть шляпу вперед и чуть набекрень, взглядом проверить, на месте ли символ власти — звезда, протереть ее обшлагом рукава, да незаметно пощупать, легко ли скользит оружие в кобуре — времена ведь такие, — и уверенным шагом отправиться на место происшествия. Надо посмотреть все самому…

Хари, волоча ногу и предвкушая необычное, тащится за шерифом. Ему кажется, что воспоминания детства обрели вторую жизнь. Шериф и все остальные понимают, что этот самолетик не должен находиться здесь, поскольку самолету не место на автостраде: он не должен быть здесь, потому что… Все это трудно выразить словами и даже представить мысленно. Похожие машины он видел разве что на старинных гравюрах. Таких самолетов давно уже не делают. Техника, давшая им жизнь, безнадежно устарела. Какие умельцы соорудили это допотопное чудище? Старое сердце Хари бьется чаще при мысли о межзвездных путешествиях, а эти люди — несомненно молодежь — продолжают жить страстью, которая некогда поглощала его самого, и даже добились большего, ведь он так и не пошел дальше крохотных моделей, они же… С ними надо поговорить, обязательно договорить. Кто знает, может быть однажды они возьмут его с собой… У него впереди еще немало лет, и он знает, их можно использовать на дело, надо лишь поговорить с этими людьми.

Шериф застыл перед блаженствующей парочкой и смачно выругался. Его брань сопровождалась широким жестом, как бы говорящим: «мотайте-ка отсюда и немедленно освободите дорогу». Они нервно рассмеялись, все казалось им таким странным. Они забыли про заготовленную речь, собрали остатки английского и забормотали, что они из Франции, from France. Aoh yeah! From France or not from France. [8] из Франции. Ну и что? Из Франции или не из Франции. Главное — очистить дорогу, не то он им покажет, заявил шериф, поднося к уху часы, настроенные на Кап Канаверал — до часа Ч оставалось всего десять минут, ten minutes. [9] десять минут. Ему не хотелось пропустить старт, и он жаждал вернуться на свое место, а потом, после старта, прийти сюда, но разве можно подумать о таком, когда посреди дороги торчит эта нелепая машина! А побелевшие лица его избирателей?.. «From France», повторяли эти двое и назвали свои имена, но шериф не разобрал их. Тогда они достали из внутренних карманов своих кожаных панцирей потертые раздувшиеся бумажники и извлекли из них документы. ДОКУМЕНТЫ! Они выглядели вполне официально и были новенькими, словно их выдали вчера. В одном из них с печатью американского посольства говорилось, что некто Нюнжесер, пилот, и некто Коли, штурман… Ну и что! Факт был налицо, и его очевидность в глазах Джереми Карпентера, шерифа, и всего населения городка была неоспорима — эта дурацкая машина приземлилась вопреки всем городским, федеральным, международным и межпланетным законам (правда, уверенности в нарушении последних у него не было) на дороге, на автостраде, a highway, d’yee und’stand, men? [10] автострада, не соображаете, парни? И почему эти идиоты притворяются, что не знают английского? Известно, что молодые любят make believe, [11] розыгрыш. но не до такой же степени! Да и не такие уж они молодые. Шутники, что ли? А документы? Что ему документы? Им больше ста лет, если даты верны. Черт подери, если они хотят поиздеваться над ним, над шерифом, он им покажет… Эй, Хари, bloody curious, [12] чертов зевака. куда ты лезешь?..