Мишель Демют - Планета семи масок

— То есть по отношению к нам !

— Это мы переживем.

— А потом?

— Потом? Потом мы их выпустим. В их психике появится новый противодействующий фактор, а так как они создания хрупкие…

— Может, тогда у них появится новая страсть… менее обременительная.

С наступлением ночного цикла три миллиона Эстетов оказались запертыми в регенерационных камерах. При пробуждении их сознание, еще затуманенное, как обычно, галлюциногенами, сразу обрушило град вопросов. Некоторые решили, что это шутка; они позволяли себе иногда подобные шутки, воссоздавая с помощью старинных обрядов и песнопений обстановку доисторических времен. Другие испугались за свой разум: привычный мир, казалось, рушился на глазах. Никогда прежде камеры не запирались. Враждебным этим поступком Власти сразу себя выдали.

Многие умерли от интеллектуального удушья, мучительной боли, придающей своим жертвам малопривлекательный вид. Умирающие, хрипя, призывали зрителей, но угасали в полном одиночестве, ибо Власти в своей жестокости исключили возможность всякого сношения с обитателями соседних камер. В ночь и безмолвие канули самые прекрасные поэмы. И разве не самая невероятная из эпопей развертывалась в ячейках Квартала Эстетов? Миллион утонченнейших существ навсегда увял за поблескивающими металлическими дверями, с мольбами о помощи, воплями, криками наконец-то действительно пережитой ими ненависти!

Потом все вернулось на круги своя. Тяжелые металлические панели скользнули обратно в стены. Толпа оставшихся в живых Эстетов запуганными тенями робко выползала из камер в магнитные коридоры. Видно было, как они мучаются, как опустошены. Для них была непереносима сама мысль, что после такого унижения они остались целы и невредимы. Мало кто из них коснулся потом этой темы в разговорах, словно молчание могло помочь нелепой ране зарубцеваться. Однако очень скоро тяжелый маховик привычек завертелся снова. Возобновились бесконечные беседы, кружащие вокруг да около запретной темы. Балет тог и венчиков вновь начал выписывать свои причудливые узоры над платформами верхних Уровней, а раскаты смеха и крики радости растапливали в сердцах айсберги галантной любви. Жизнь вошла в свою колею, соразмерно распределяя задачи, распоряжаясь судьбами. Вверху — хрупкие существа, чье сознание бурлит мыслями, на Горизонтали — те, кто попрочнее и занят монотонным трудом, борьбой с суровой материей. В эмпиреях же, в рассеянном свете Вершин бодрствовали Мудрецы, прикидывавшие, удалась ли их затея.

Ждать пришлось недолго. В первый же день счетчики испарений живой материи зарегистрировали два десятка самоубийств, назавтра — уже сто тридцать, потом триста и, наконец, по окончании первого периода отсчета — тысячу.

Властелин Высот вновь созвал Мудрецов.

Было не до рассуждений о неудаче привычных мер предосторожности, и Властелин Высот сразу приступил к сути:

— Они упрямо поступают по-своему! Полюбуйтесь на цифры!

Никогда раньше Властелин Высот не находил нужным Волноваться. Ход событий в Граде не предоставлял случая нарушить установленные законы… но теперь начиналась новая эра.

— Следует признать, что мы допустили просчет.

— Наше бездействие скоро приведет к катастрофе — мы теряем лучших.

— Лучшие, убивающие себя — разве это лучшие?

— Думаю, так было всегда, и тем не менее мы уцелели.

— Это еще вопрос, уцелели или нет, то есть уцелели ли в действительности.

— По-вашему, мы призраки?

— Кто знает… нельзя же взвесить наших предков, чтобы убедиться в их материальности.

— Не следует вновь поддаваться панике. Идет нормальная эволюция. В наших архивах есть ярчайшие примеры. Исчезали целые виды. Животные. И люди… То же самое происходит сейчас.

— Так Эстеты животные… или люди?

— Ни то ни другое. Они не принадлежат полностью ни одному из видов.

— Пусть так, но это не решает нашей проблемы.

Пауза. Струйки мыслей старательно избегали соприкосновения во все вбирающей в себя атмосфере средоточия мысли.

Тишину нарушил Властелин Высот.

— Вид или социальная категория, постоянно живущая под колпаком, обречена погибнуть. Что-то вроде удушья в результате блокировки всех интеллектуальных и даже психических процессов в самых чувствительных точках. Тотальное усложнение всего поведения. Мы эту стадию уже миновали. Придя в норму, мы ограничиваем напряжение и создаем…

— Что же мы создаем, кроме теперешнего хаоса?

— Нам надо создать новый хаос, который разрушил бы старый.

— Вернемся к сказанному: некоторые Эстеты создают превосходные формы.

— Именно это меня и беспокоит: они создают формы .

— Согласен, и мало того, они больше не обновляют того, что им дано изначально, до бесконечности пережевывая одни и те же мотивы. Поэтому, мне кажется, им будет непросто изобрести новые забавы. Думаю, от них можно ожидать бесконечных вариаций на тему самоубийства. Нам следовало бы направить их энергию…

— На что?

— Все мы поражены одним недугом: планета — замкнутый мир и она перенаселена, что чревато…

Эта короткая фраза породила длинный ряд болезненных образов. Безумная череда башен, платформ, галерей, под оглушительный грохот изливающих непрерывным потоком миллиарды своих обитателей — выдох планеты, сбивающий существа в чудовищную пену…

Вдруг в вихрях мысленного спора заискрилась новая идея. Ее можно было бы выразить следующим образом:

— А что если обратиться к чудаку, именуемому философом, который во всей этой допотопной тарабарщине чувствует себя как рыба в воде? Может, он как-то разбирается в странных эпидемиях, которым подвержен человек.

— Вы про Макиавелли?

— Да, про него. Он ведь единственный в своем роде, и с ним мы постоянно обсуждаем вероятность полного распада.

— Но это невозможно. Этот тип обходится без животворных цепей. Ни к чему не примыкая, что само по себе возмутительно, он бесцельно бродит сверху вниз по планетному Граду. Представляете себе? Сверху вниз!

— Лишний повод к нему обратиться. Он поведает нам, что делается внизу… где, может, и ждет нас ответ.

Властелин Высот не вмешивался. Под покровом мысленных образов агрессивного характера угадывалась спокойная уверенность непроницаемого монолита. Потом обозначилось что-то вроде улыбки. Мысленный гомон утих, все застыли в напряженном ожидании. Властелин Высот заговорил:

— Я за это предложение. Макиавелли, вероятно, лучше большинства из вас разбирается в подспудных процессах, определяющих человеческое поведение. Архивы постоянно поставляют мне подробнейшие сведения о его скандальных заимствованиях. Он «заимствует» даже эту заумь, изложенную на листах бумаги… что называют «книгами». Он владеет множеством разрозненных сведений, в частности, о людях, живших в незапамятные времена. Искусство управлять находилось тогда в зачаточном состоянии. Общая стратегия не просматривалась. Власти предавались безжалостным экспериментам.