Мишель Демют - Планета семи масок

Он даже не шевельнулся, но Корсон почувствовал, как сзади его обхватили сильные руки. Пальцы, которых он не видел, заставили задрать голову. Перережут горло, подумал Корсон. Но зачем им убивать меня сейчас, да еще таким кровавым и театральным способом? Или Веран просто маньяк и наслаждается видом крови?

Но как же послание, вспомнил Корсон, почувствовав холод металла на горле. Он ведь сказал, что не может меня убить…

Щелкнул маленький замок, и тиски, державшие его, разжались. Корсон поднес руки к горлу. Ошейник был довольно широким, но легким.

— Надеюсь, он вам не очень помешает, — сказал Веран. — Скоро привыкнете. Придется вам поносить его какое-то время. Может быть, даже всю жизнь. В него вмонтирована парочка забавных устройств. Если вы попытаетесь его снять, он взорвется. И поверьте мне, взрыв будет достаточно мощным, чтобы вместе с вами отправить в Эргистаэл всех, кто окажется рядом. А если вы попытаетесь использовать против меня или моих солдат любое оружие, от дубины до трансфиксера, — это самая ужасная штука из всего, что я знаю, — ошейник впрыснет весьма эффектно действующий яд. И если вы отдадите кому-то другому приказ о применении против меня любого оружия — тоже. И даже если только задумаете напасть на меня. Преимущество этой игрушки в том, что вы сами приведете ее в действие, где бы вы ни были во времени или в пространстве. Она реагирует на сознательную агрессию против определенной личности. О, вы можете ненавидеть меня сколько душе угодно и убивать во сне по сто раз за ночь, если вам нравится. Это безопасно. И можете биться, как лев, но не против меня и моих людей. Быть может, единственное, что вы способны предпринять — саботаж. Но это уж моя забота. Вот видите, Корсон, вы можете быть моим союзником или сохранять нейтралитет, но не сможете больше быть моим врагом. Если это унижает ваше достоинство, то да будет вам известно, что вся моя личная охрана носит такие же украшения.

Он с довольным видом взглянул на Корсона:

— Это и есть то, что вы сейчас назвали патом?

— Да, вроде того, — отозвался Корсон. — Но уриане не поймут…

— Поймут. Они уже получили подправленную версию нашего разговора. Этот их передатчик не такой уж безобидный. Приняв определенный импульс, он выделит достаточно энергии, чтобы оторвать вам голову. Но будь они похитрее, использовали бы что — нибудь вроде моего ошейника — что срабатывает само. Хотите выпить?

— С удовольствием, — кивнул Корсон.

Веран достал из ящика стола бутылку и два хрустальных стаканчика. Наполнил оба до половины, дружески ухмыльнулся Корсону и отпил глоток:

— Пью за то, чтобы вы не слишком меня ненавидели. Вы мне симпатичны и, кроме того, вы мне нужны. Но я не могу вам доверять. Все сходится уж очень хорошо, все так прекрасно сходится: вы здесь, были здесь и снова здесь будете. Не знаю, что вам нужно и что привлекает во всей этой игре. Но то, что вы мне предложили, Корсон, — это измена человечеству. Поступить на службу к этим одержимым птицам, которые только и жаждут уничтожить человечество, в обмен на безопасность и, возможно, неограниченную власть? Допустим, я способен на это. Но вы? Вы не похожи на предателя рода людского, Корсон. Или все-таки?..

— У меня нет выбора, — ответил Корсон.

— Для человека, действующего по принуждению, вы просто потрясающе изобретательны. Вам удалось убедить птиц заключить со мной союз, вы сами пришли на переговоры. Более того, вызвали меня сюда, чтобы эти переговоры состоялись. Пусть так. Предположим, вам удалось заманить меня в ловушку. Я погибаю, а вы остаетесь с птицами. Вы уже однажды предали человечество, выдав меня существам, которые, по вашему мнению, ничем не лучше меня, которые даже не люди. И прекрасно понимаете, что вам придется предавать и дальше. На вас не похоже. Птицы этого не знают, они вообще плохо знают людей, потому что принимают вас за животное, за свирепого зверя, который станет разорять их гнезда, и которого они могут приручить или, скорее, укротить. Но я, Корсон, таких, как вы, солдат видал тысячи. Все они неспособны предать ни свой род, ни свою страну, ни своих хозяев. И не из каких-то высоких побуждений, хотя они и желали бы в это верить, — просто так складываются обстоятельства. Остается другое предположение — вы пытаетесь спасти человеческий род. Вы считаете, что будет лучше, если Урия, а потом и вся эта часть галактики покорится землянину, а не одному из этих пернатых фанатиков. И вот вы приводите меня сюда. Вы предлагаете мне союз с Урией. Вы догадываетесь, что он будет недолгим, что рано или поздно, когда соглашение будет выполнено, бывшие союзники не разойдутся мирно. И надеетесь, что тогда я уничтожу уриан. А там, может быть, собираетесь избавиться и от Верана? Вам даже нечего мне ответить. Но все-таки зачем вы просите у меня помощи против уриан, рискуя, что я вас выдам? Это опасный союз…

— Есть еще дикий гиппрон, — спокойно заметил Корсон.

— Совершенно верно. Он мне нужен, и я одним ходом избавлю Урию от двух опасностей. Разве не так, Корсон?

— Вы принимаете мои предложения?

Веран нехорошо улыбнулся:

— Не раньше, чем приму меры предосторожности.

На этот раз они продирались сквозь дебри времени. Через нервную систему гиппрона Корсон видел время — грива животного обвилась вокруг его запястий и мягко касалась висков. Порой к горлу подкатывала тошнота. Веран повис на другом боку гиппрона. Он решил, что Корсон должен заглянуть времени прямо в лицо и рассчитывал, что тот проведет его по запутанным дорогам подземного города и по лабиринту жизни Нгала Р’Нда.

Они карабкались по расщелинам бытия, пробираясь сквозь бесчисленные варианты реальности. Существо с острым зрением могло бы различить их скользящие во мраке тени, а если повезет — огромный и жуткий призрак, но до того как оно моргнуло бы, прогоняя это наваждение, они бы уже исчезли, подхваченные потоком воздуха или проглоченные лишенной измерений трещиной, открывшейся в стене. И если б свет был достаточно ярким, чтобы выхватить детали, оно заметило бы лишь тонкий призрачный силуэт. Гиппрон находился в настоящем ничтожную долю секунды, но достаточную для того, чтобы Веран с Корсоном успели сориентироваться. Стены, колонны, мебель казались им вырезанными из тумана. Это была обратная сторона медали. Невозможно выслеживать, не рискуя быть выслеженным, нельзя оставаться невидимым и видеть при этом самому.

— Жаль, что вы плохо знаете эту базу, — сказал Веран перед тем, как они отправились.

— Я просил у вас неделю или две, — возразил Корсон.

Веран усмехнулся и пожал плечами.