Андрей Миколайчук - Красное внутри

— Вам не дует? — спросил голос.

Только тут все присутствующие заметили, что порыв ветра не утихал уже несколько минут, во дворе гостиницы бегали люди и ловили пляжную мебель, громко ругаясь. Ветер дул в лицо всем членам семейства, от чего волосы поднялись дыбом, как после неудачной сушки феном.

— Потерпим, — за всех сказал Дима, пытаясь пригладить челку, — продолжай.

— Тут нечего объяснять, это как вкл. выкл. в твоем смартфоне.

— Ты сейчас говоришь про мемриков? — спросил Дима.

— Вам придется ехать в карете, такси не поймать, — вместо ответа сказал голос, — поторопитесь.

Дождь мгновенно закончился.

— Здесь так всегда, — отметил молодой папа, — солнце жарит, ни одного облачка на небе, потом бац, в одно мгновение налетели тучи, ливануло, как из ведра, секунда прошла, снова солнце жарит, а на небе не облачка. Тропики.

Папы держали Диму за руки. Он, если честно, больше восхищался самообладанию молодого отца. Вот так, спокойно, воспринять новость о том, что ты программа, живешь в воспоминаниях, разговариваешь с собой из будущего, и держишь за руку своего тридцатилетнего сына, в теле восьмилетнего ребенка… и не сойти с ума… это было по-настоящему круто.

Как только они сели в карету со всей силой грянул солнцепек. Когда карета тронулась, молодой папа отметил.

— Алиски не хватает. Как, она, кстати?

— Переживает, — ответил Дима.

— Это понятно, а чем занимается, ты же уже взрослый… у тебя семья кстати есть? Жена, дети?

— Нет, мне всего тридцать, — ответил Дима.

— Все в игрушечки играешь?

— Угу.

— Молодец, — рассмеялся молодой папа, так держать. — а мне понравилось, слышишь? — сказал он задрав голову. — Как система восстановится, я все забуду?

— Нет, это воспоминание останется, — ответил голос.

— Правда? — спросила семья хором.

— Да, это воспоминание Димы.

— Опа, — сказал постаревший папа, — значит в воспоминаниях Димы, мы будем живы, все помнить и история продолжиться?

— Так точно, — по-военному ответил голос.

Когда карета въехала на площадь, на мгновение выключился свет и Дима почувствовал удар в спину. Он успел только подумать: жизнь, смерть, вкл., выкл, и услышал голос молодого папы.

— А пойдем, поедим, тут готовят отличную курицу, лучшая еда в Санто-Доминго.

Дима открыл глаза, оба папы держали его за руки и вели в сторону ресторана, на первом этаже отеля «Conde De Penalba».

Джо подошел к окну. Стекло было огромным, чистым и тонким, как паутина. Он протянул руку вперед и слегка нажал на него. Окно поддалось и изображение векового леса, внизу, в долине, исказилось, в точке, куда уткнулся его указательный палец. Он перевел взгляд на манжет своей рубашки и сказал.

— Мы как обезьяны, правда?

По рукаву пробежала рябь.

— Ладно, — продолжил Джо, — можешь не отвечать. — Ты расстроен чем-то? — спросила рубашка.

— Нет, — ответил Джо, — я не расстроен.

— Будешь продлевать подписку на машину?

— Зачем? — спросил Джо. — Я так никуда и не съездил.

— Может, в будущем поедешь?

— Продлевай, — безразлично ответил Джо своей рубашке, не отрывая глаз от окна.

— Ты нервничаешь.

— Конечно, я нервничаю! — вспылил Джо.

Его, неожиданно громкий голос, эхом прокатился по пустым коридорам здания.

— Конечно, я нервничаю, — чуть тише повторил Джо. — Ты умираешь.

— Так все и задумано.

— Кто так задумал? Ты моя, ты и я — одно целое! Кто так задумал?!

— Не знаю, — ответила рубашка. — Так устроен мир.

— Тебя «устроил» аппарат, тебя создали и вырастили для меня. Ты моя! — чуть не плача, сказал Джо. — Моя!

— Я твоя, — тихим голосом согласилась рубашка. — У тебя поднялось давление.

— Ты ухаживаешь за мной… Как я буду жить без тебя?

— Будет другая рубашка.

— Другая! Другая?! Я не хочу другую!

— Ты вспотел.

— Я злой!

— Ты расстроен, тебе необходимо успокоиться. У нас еще целый день впереди.

— Мне мало одного дня, мне мало всех дней! — прокричал Джо.

— Ты не логичен.

— Да я не логичен!? Я тебя люблю, — тихо произнес Джо.

— Я тоже тебя люблю — ответила рубашка. — Моя смерть этого не изменит.

— Кто начал этот проклятый отсчет времени?! Я хочу разобраться. — Джо погладил себя по животу и рубашка в этом месте слегка покраснела.

— Я же не первая твоя рубашка? — спросила она у Джо, тихим голосом.

— Нет… но другие не в счет, они меня не понимали.

— Даже самая первая?

— Я ее совсем не помню, она как будто родилась вместе со мной. — Джо покрутил головой, силясь вспомнить свою первую собственность, но ничего не получалось.

— Мне надо поговорить с администратором. Пусть все исправит!

— Он не решает такие вопросы. Он предложит тебе другую рубашку. Она ничем не будет отличаться от меня.

— Что? Что ты говоришь!? Джо обхватил себя руками за плечи. — Что ты говоришь?! Ты единственная! Одна единственная. Ты моя!

— Другая, тоже будет твоей…

— Мне не надо! — резко оборвал рубашку Джо. — Мне другой не надо! Помнишь Зару? Помнишь ее объятия.

— Помню, — смеясь, ответила рубашка. Ты еще не хотел меня снимать.

— Да, — Джо повернулся и облокотился спиной на окно. — Она чуть не порвала тебя, и испачкала.

— Вино пролила, — подхватила его слова рубашка. — Сладкое и красное.

— Она была красивая, — мечтательно закатив глаза, промолвил Джо. —Ты, меня понимаешь?

— Да. Зара была очень красивая.

— Не то слово, — согласился Джо, и снова мечтательно закатил глаза.

— Зара… Интересно, где она сейчас?

— Я могу связаться, хочешь?

— Нет, не надо. Ты же знаешь, я не любою все это, я не хочу знать…

— Знаю, — тихо ответила рубашка, — ты не такой как все.

— Ты же других не знала?

— Нет, но я же рубашка, мы общаемся между собой.

— Правда? Ты никогда об этом не говорила.

— Ты не спрашивал.

— Я пойду в аппаратную, не может быть, чтобы нельзя было продлить твою жизнь.

— Ответа может не быть, аппаратная не обязана отвечать на вопросы.

— Правда? Почему?

— Ее функционал не предполагает диалог с человеком, она просто выращивает, создает рубашки не она.

— А кто?

— Никто, мы появляемся на свет из заготовки, как из зерна появляется цветок.

— Ты, значит, не всегда была рубашкой? — спросил Джо.

— Не всегда, — ответила она. Джо замолчал.

Он шел некоторое время, молча, по длинному коридору. Слева от него раскинулись бескрайние океанские просторы, прямо на горизонте, острыми клыками, в закатном солнце, заблестели горы.

— Времени мало, — сокрушался он, стискивая кулаки.

— Время удел смертных, но бессмертие ничем не отличается от смерти… если подумать… оно тоже наступает внезапно, и навсегда.

— Я не привык слышать такие слова от тебя.