Андрей Миколайчук - Красное внутри

***

Старик взял аппарат в руки. Он был похож на яйцо. Настоящее яйцо, в котором билась жизнь под тонкой скорлупой.

— Так, о чем ты, больше всего сожалеешь? — спросил аппарат голосом Марка.

Старик смотрел внимательно на аппарат, как будто пытался разгадать знаки, которые рисовали розовые молнии на его поверхности.

— Это долгая история.

— О женщине?

— Все истории о женщинах. Но я пока не уверен, что хочу ее забыть.

— Оно тебя мучает.

— Воспоминание?

— Да!

— Иногда спать не дает.

— Рассказывай. Публиковать или нет решишь потом.

Старик и аппарат замолчали.

— Так, о чем твоя история? — через несколько минут спросил аппарат.

— О чем моя история?

— Да.

— Наверное, о воровстве?

— Что ты украл?

— Я не стыжусь того, что украл.

— Кто-то пострадал?

— Погибла красивая девушка, её побили камнями, а потом похоронили, заживо.

— Ого! — Выкрикнул аппарат и залился красным цветом.

— Тебе интересно? — с удивлением в голосе спросил старик.

— Кого ты видишь в главной роли?

— Я могу выбрать кого угодно?

— Да. Но мы будем советоваться друг с другом, я тоже принимаю решение по утверждению актёра.

— Ладно. Давай только вернёмся в палату, я хочу поспать и все хорошенько вспомнить.

***

— Не спится?

— Я думал, что выключил тебя, — ответил старик.

— Меня нельзя выключить, как и тебя.

— Правда? Мне кажется, что я выключаюсь часто. В детстве, каждый раз засыпая, я прощался со всем окружающим миром, потому что был уверен, что сон — это совсем другая реальность. Ты вот не спишь, тебе не понять.

— Да, — согласился голос. — Но сейчас, во сне, люди получают питание. Это похоже на зарядку любого электрического устройства. Мы похожи.

— А как же сны?

— У всех по-разному. Кому-то снятся, кому-то нет.

— Ты знаешь многих людей?

— Я программа, люди меня используют, чтобы снять кино.

— Мы именно поэтому поводу и встретились с тобой. — Старик рассмеялся. — Знаешь, мне всегда казалось, что кино сложная штука. Как музыка, поэзия, живопись. Но вы так быстро научились создавать и то, и другое, и третье.

— Ты думаешь мы обокрали вас?

— Нет. Это случится тогда, когда вы научитесь получать удовольствие и делиться этим друг с другом. Я вряд ли доживу до этого момента.

Старик продолжал улыбаться.

— Тебя веселит эта мысль?

— Да. Тебя не было еще на свете, когда люди впервые узнали, что живут в симуляции. Для тех, кто поверил, смысл удлинять собственную жизнь потерялся, надо было просто перестать бояться смерти. Что-то подобное произошло с греками, если верить Гомеру.

— Как это связано с удовольствием?

— Почитай «Старик и море».

— «Старик и море»? Прочитал. Сюжет разворачивается на острове Куба.

— Кубинцы — это греки ХХ века. Че — Ахилл, который выжил в решающей битве и понял, что потерял собственное бессмертие.

— Но Че знают все, он герой, ты, наверное, говоришь про Фиделя?

— Он герой, потому что все-таки сумел погибнуть, его расстреляли, за углом сарая.

— В повести нет Че. Действие в сюжете происходит еще до революции.

— Возьми фрагмент, когда старик говорит с мальчиком про Джо ди Маджио. Встреча с героем лучшее событие в жизни человека, даже если она воображаемая. «Не бойся, сынок. Вспомни о великом Ди Маджио…» — процитировал повесть старик.

— У тебя прекрасная память.

— Что есть, то есть.

Старик снова рассмеялся.

— Я прожил жизнь в такое время, когда герои ходили между людьми.

***

— Все, что ты рассказал интересно, но не помогает мне. Начал с греков, потом кубинцы, Хемингуэй, Ди Маджио, Че. Так мы кино не снимем.

— Ладно, — согласился старик и уселся в кресло. — Зачем Марк принес это яйцо? Ты ведь, на самом деле, не сидишь в нем?

— Вы так устроены. Любите ориентироваться в пространстве, чтобы все имело привязку, координаты. Вам так проще. Так вы можете использовать интуицию.

— Так это специально для меня?

— Да.

— А то кино, что ты показал про Ленина.

— Тоже для тебя.

— Значит они ничего не смотрят?

— Они ничего не смотрят, не читают, они выполняют простые функции и создают необходимый эмоциональный фон.

— Смысл тогда в кино?

— Фон тоже надо поддерживать, кроме того, все что он говорил — правда. Ты все забудешь, когда сделают полтора миллиона копий. Кроме того, мы будем снимать кино. Как снимали раньше, только очень быстро.

— Я смотрел настоящее кино, в отличие от тебя, — проворчал старик.

— Ладно, тогда я не буду тебе объяснять, как все устроено. Расскажи первый эпизод.

— Салон самолета. Все спят… Пусть меня сыграет Сэм Роквел.

— Ладно. Салон самолета. Что там за люди? Цвет кожи, есть дети, как одеты? Куда самолет направляется?

— Мы летели в Каракас. Пьяные в усмерть. Я не помню всех людей в салоне. Помню стюарда. Такой себе гей, с аккуратной, рыжей бородкой, похож на Митчелла из «Американской семейки». Сразу после взлета он появился возле нас c тележкой, полной алкоголя и приятно улыбался.

— В каком году это происходило?

— Давно. Очень, очень давно.

— Ладно, значит салон самолета. Я передам атмосферу, пройдя камерой между рядами кресел. Большие плазмы на стенах и кинокомедия — «Самолетом, поездом, автомобилем». Покажем фрагмент в самолете…

— Я не помню такое кино. У нас были места в центральном ряду. Там было четыре кресла. Впереди сидела женщина в бежевом платке на голове. Слушай они получают питание во сне? Они, что совсем не едят?

— Они едят, пьют много воды. Они вообще зациклены на работе своего организма, тратят на его обслуживание все свое время. Но питание получают во сне.

— Они знают об этом?

— Нет, конечно. Ты что?! Они бы с ума сошли если бы поняли, как работают и какое имеют предназначение.

— Ты о смысле жизни?

— Я бы не называл это жизнью. Это набор простых функций.

— Ты злой.

— Хочешь посмотреть первый эпизод?

— Дураку пол работы не показывают.

— Как хочешь.

— Ты не услышал самую важную деталь. У нас с собой была литровая бутылка «Джека». Отпитая. Где-то треть мы употребили, пока дошли от магазина до терминала.

— Значит история началась в аэропорту?

— Эта история началась в чешском городе Оломоуц, но это же кино, а не роман, не обязательно все рассказывать.

— Согласен. Значит бутылка «Джека». Можем показать кадр, как вы с товарищем идете из магазина, или крупный план, как вы отпиваете из нее, по очереди, прямо по средине зала ожидания.

— Не торопись, послушай. Я попросил, жестами стюарда, дать нам коньяку. Он быстро налил, держа стаканчики в одной руке. Мы залпом выпили, и протянули пустую тару, за добавкой. Он откажется повторить и тут появится в кадре бутылка «Джека». Я ее спрятал в кармане кресла напротив. Стюард подождет пока мы нальем себе виски, потом выхватит бутылку и побежит.