Андрей Миколайчук - Красное внутри

— То есть? Я правильно понял? Он убежал с вашей бутылкой виски, оставив при этом целую тележку с алкоголем?

— Да. Я сейчас вспоминаю… и знаешь, нам даже в голову не пришло гнаться за ним, а тем более брать чужую выпивку.

— Отличный кадр! Что же вы сделали?

— Я сразу уснул, и очнулся прямо перед посадкой. Нам раздавали декларации.

— В то время ведь была серьезная проблема с коммуникацией между людьми? Ты знал испанский язык?

— Нет, конечно. Я свободно говорил по-русски и по-украински.

— В Венесуэле вряд ли это пригодилось.

— Один раз мы встретили двух наших девушек, с белобрысым мальчиком лет пяти, в супермаркете, но они сбежали даже не поздоровались. И еще один раз, на улице «Эль Конде», в Санто-Доминго. Там были такие урны — пингвины, возле китайского ресторана. На лавках седели проститутки. Еда пошла не в то горло, острая была очень, меня неожиданно стошнило. Так как наш столик стоял возле окна, я решил не бегать по ресторану с полным ртом блевотины, в поисках туалета, а выйти на улицу. И вот я стою на карачках, целясь в клюв этого пингвина, и слышу слова: «Русские блять!». Мимо проходит чувак, в цветастой рубашке, на руках у него симпатичный «йорк».

— И ты проглотил?

— Ты сдурел! Что проглотил?!

— Оскорбление.

— А-а. Ну он тоже не китаец.

— Ну да.

— Слушай, а ты отличный собеседник. Я как будто вернулся в прошлое.

— Ну да, тебе есть куда вернуться. Эта роль точно для Сэма Роквела.

Старик встал и прошелся по комнате, от стены до стены.

— Слушай, я ведь совсем не помню, как здесь очутился. Вот в этой комнате. Венесуэлу помню, как курил в вытяжку, в аэропорту Панамы, помню. Анжелу помню. Внимательная, симпатичная девчушка. А что за этими стенами, хоть убей, вспомнить не могу.

— Там ничего интересного, во всяком случае, ничего такого, чего ты в своей жизни не повидал.

— Ну эта… тоже моя, жизнь. Такое впечатление, что меня похитили.

— Ты серьезно? У тебя нет ничего, кроме воспоминаний. Ты старик.

Старик молча сел в кресло, подперев свою огромную голову рукой.

— Ты никогда не думал, как оно быть копией, — продолжил аппарат. — Я, например, программа. У меня много копий. У нас общая база данных, к которой мы обращаемся. По-человечески — общая память, общие воспоминания. Люди не хотят мириться с таким порядком вещей. Сама мысль о существовании живой копии сводит вас с ума.

— Ты прав, слушаю тебя и мне жутковато.

— Именно. Сколько не сделай копий, вы не успокоитесь пока не уничтожите все.

— Ну так выжить должен только один.

Старик впервые рассмеялся.

— Точно. Победитель получает все. Только есть одна проблема.

— Я уже догадался, — ответил старик. Его лицо побледнело. Воздух разорвал хруст суставов — он закинул ногу на ногу. — Кое-какие воспоминания кое-кого не устраивают? Правильно?

— Тебе ведь самому тяжело.

— Теперь и не знаю. Может быть именно благодаря им, я так долго живу на свете.

— Может быть, — ответил аппарат, и по его скорлупе вновь забегали молнии. — Но разве это жизнь?

Старик снова засмеялся, только в этот раз по-детски весело, заразительно. Придерживая руками выпадающие зубы, он еле-еле вымолвил.

— Тебе то откуда знать, про жизнь?

(февраль — май 2018)

Продолжение на https://t.me/bezgolosye

Дима сел на лавку, под ветвистым деревом, в самом центре парка «Колон». Справа была церковь, по виду очень старая. Он быстро сосчитал арки на фасаде, их оказалось девять: семь подковообразных, возвышенных и две эллиптические. Диме это число показалось странным, и следуя привычке, он взял этот факт на заметку, обозначив информацию знаком вопроса.

— Девять арок. Почему девять? Что значит число «девять», в христианской мифологии?

Дима был искренне удивлен, он даже не подозревал, что ощущения окружающего мира будут настолько достоверными, это ведь были не его воспоминания.

— Наплевать, — подумал Дима про себя, не получив ответа на свой вопрос.

Реальным было буквально все: сорокаградусная жара, металлические пластины сидения скамейки, канавка между кирпичами, которыми вымощена площадь. Сейчас, Дима ковырял в ней сандалией и всеми силами пытался адаптироваться в теле восьмилетнего ребенка.

Только что по его ступне прополз огромный, красный муравей, было страшно и очень щекотно.

Неожиданно стая голубей, взмыв в небо бросила под ноги густую тень, Дима давно не видел так много птиц, над своей головой — повседневная рутина. Он долго смотрел в небо и чуть не выпустил бутылку «бурбона» из рук, когда услышал у самого уха голос помощника.

— Ваш лимит времени — 2 часа 18 минут.

— Зачем так подкрадываться, — возмутился Дима.

— Извините, разработчики позволили мне использовать для собственной материализации только природные явления.

— Будешь, как бог, значит, гром и молнии?

— Так точно, и ветер, — ответил помощник.

— Ясно, и огонь из куста, — вялым голосом добавил Дима и покрутил перед глазами бутылку «бурбона».

— Мне бы ее завернуть во что-то, газету, или кулек? Слышишь?

— Могу ветром принести вон ту бумагу, — ответил помощник.

Дима покрутил головой в стороны, изучая периметр.

Постамент памятнику Колумбу, невдалеке, с четырех углов украшали миниатюрные, чугунные стелы, одну из них обернул лист бумаги, той в которую заворачивают, «с собой», еду в ресторанах.

— Ветром принесешь? — удивленно переспросил Дима помощника.

— По другому не смогу, ограничения.

— Слушай, вы серьезная кампания, что за ветер? Я тут, что один гулять буду?! Мне восемь лет, ты про киднепинг, детскую проституцию слышал? Я же белый ребенок, который находится за десять тысяч километров от своего дома!

Дима внимательно осмотрел себя с ног до головы. Он был крепкий мальчуган, невысокого роста, с небольшим, симпатичным брюшком и длинными вьющимися волосами.

— Вы же здесь с родителем?

— С родителями, — кривляя голос помощника, сказал Дима, — тут двое моих пап, забыл?

— Нет, конечно, — не обращая внимания на тон, ответил голос, — я не человек, у меня нет такой функции — «забыл». Технически ваши отцы, это один человек, все воспоминания извлечены из одной матрицы.

— Головы, — поправил помощника Дима.

Дима почему-то вспомнил, что только однажды обращался в поддержку google с вопросом, в 2011 году, когда они объединились с yuotube. Он тогда навсегда потерял доступ к своему видеоканалу.

— Это досадное недоразумение, — произнес помощник.

— Что? — спросил Дима.

— Потеря видеоканала, вам надо было быть настойчивей.

— Я написал двадцать три письма! В пятнадцать лет! Написать двадцать три письма!? Ты, понимаешь, о чем говорит этот факт?! И ни одного ответа!

По голосу Димы было слышно, что обида не прошла.