Александр Бушков - Нелетная погода

– Ошибаются все, – сказала Марина. – Ошибаюсь и я. И боюсь когда-нибудь ошибиться так, что это будет – конец…

– Не надо, – сказал Панарин. – У тебя многое впереди. А вот себя ты боишься…

– Не старайся, я своей слабости ни за что не признаю. Да и не слабость это. Считай, что на меня так подействовал этот день – я ведь танцевала с Печниковым, я с ним летала, и вдруг его нет. Ты тоже можешь…

– Могу, – сказал Панарин просто. – Работа такая.

«Если я когда-нибудь встречу Барабаша, я не подам ему руки, – думал Панарин. – Когда улетели те трое, график пришлось менять – а по старому расписанию именно Барабаш должен был сидеть сегодня на месте Вити Печникова в кресле ко-пилота „Марианны“. Нелепо, конечно, в чем-то его обвинять, и я не собираюсь обвинять, но руки я ему не подам никогда. Бывают такие ситуации…»

– Лучше бы тебя не было, – сказала Марина.

– Знаешь, мне иногда хочется то же самое сказать о тебе. Только зачем? Сила наша, по-моему, в том и состоит, чтобы принимать и осмысливать то, что нам досталось, а не сетовать, что нельзя зачеркнуть те или иные события.

– Ты не только романтик и поэт, но и философ? – она, как обычно, быстро стала прежней.

– Какое там, – сказал Панарин. – Открываю избитые истины, но сам и для себя, исходя из своего опыта. С философией это, по-моему, имеет мало общего. – Он распахнул дверцу элкара. – И бог с ним, с приоритетом на афоризмы – он уже давно перестал кого-либо волновать… Можешь ты мне ответить на один вопрос?

– Смотря на какой.

– Почему ты не любишь ребят из ИНП?

К его удивлению, Марина ответила сразу и охотно:

– Потому что с год назад один из них пытался предсказать мне будущее. А за такое нужно убивать, тебе не кажется?

– Вряд ли, – сказал Панарин. – Когда знаешь будущее, всегда можно его изменить – я не верю в детерминизм. Так даже интереснее, чем ничего не знать.

– Какой смелый… Назло тебе хочется предсказать что-нибудь относительно твоей персоны.

– Попробуй.

– Если бы я умела…

– Ты же ведьма, вот и действуй согласно «Макбету».

– Не все ведьмы это умеют. Я, кстати, уверена, что и тот тип из «адской кухни» ничего подобного не умел. А это еще хуже – астрологи, создающие видимость обладания тайным знанием… Да, я только сейчас вспомнила: что тебе сказал врач?

– Что я просто-напросто заработался.

– Он хороший врач?

– В космосе плохих не держат.

– Нужно бы мне с ним поговорить, – задумчиво сказала Марина.

– О чем?

– О снах. Ты никогда не задумывался, как отличить сны от чего-нибудь другого?

– От чего?

– Не знаю, как объяснить. Я думала, что знаю о своих снах все, но впечатление такое, словно они стали другие, не мои…

– Интересно… – сказал Панарин, что-то вспомнив.

Снерг вышел из прозрачной кабины и постоял в нерешительности, поглаживая пальцами подбородок. Не было никакой нужды звонить Панарину, а коли уж позвонил, не стоило выдавать того, что происходило на душе. Убогий получился разговор – то ли просьба о помощи, то ли острое желание выговориться. Тим наверняка ничего не понял – да и что можно понять? – наверняка встревожен, но что делать, если ты сам ни черта не понимаешь… То ли это случилось утром, то ли в четверг, то ли дождь лил, то ли горчил чай – эта побасенка из старой сказочки как нельзя лучше отражает аргументы, привлекаемые для защиты гипотезы…

Он подошел к голубому барьеру, улыбнулся дежурной насколько мог беззаботнее:

– Можно срочный с Эльдорадо?

Девушка улыбнулась еще беззаботнее:

– Канал временно не работает. Магнитная буря в секторе. Когда восстановится связь, неизвестно.

Она выпалила это, как заученное – ничуть не задумываясь и не усмотрев в этом ничего необычного. Что ж, случались временами и магнитные бури, гиперсвязь, как радиосвязь, не гарантирована от влияния природных факторов, но сейчас каждая невинная мелочь оборачивается тревожным гудом колокола…

Он замялся, склонив голову, сказал наконец:

– Я не знаю номеров… Можно представительство Эльдорадо?

Кроме него, в зале не усматривалось ни одного клиента, девушка тихо скучала и оттого согласилась, хотя могла бы и посоветовать обратиться в Глобинф. Она подала Снергу подключенный к своему пульту экран, опустила глаза к клавишам, привычно набрала трехзначный номер справочной, потом тот, что зажегся перед ней на табло. После каждого сигнала вызова экран в руках Снерга оставался слепым. Девушка, нахмурив бровки, снова вызвала справочную, набрала другой номер, и повторилось то же самое, и еще раз. Она растерянно вскинула на Снерга глаза, ничего почему-то не сказала, и Снерг так же молча медленно кивнул, поощряя ее продолжать. Представительство молчало – солидное здание, ведавшее связями Ойкумены с самой большой колонией Земли, не менее сотни видеофонов…

После двадцатого номера девушка сдалась, беспомощно пожала плечиками:

– Ну вы же видите…

– Вижу, – сказал Снерг. – Пропащее дело. Очередная магнитная буря в секторе, бывает… Как вас зовут? Вероника. Прекрасное имя. В нем вера и победа – Вера и Ника… Так вот, Вероника, раз уж я взялся вам мешать, а вы из деликатности не протестуете, дайте уж, пожалуйста, напоследок еще один, там-то, я уверен, откликнутся. – Он назвал номер Рамона. – Наверняка…

Он был разговорчив и самую чуточку развязен, как всегда в редкие минуты полной растерянности. Девушка стала набирать номер, она ничего еще не понимала, но отголоски его тревоги ей не могли не передаться – юная женщина даст сто очков вперед старому телепату, – Снерг сжал плоский экран, лихорадочно ища первую фразу. И тут его мягко тронули за плечо. Он не вздрогнул и обернулся спокойно – вокруг был двадцать второй век…

– Пойдемте, – сказал Кадомцев. С экрана вопросительно глянул Рамон. – Я обегал все вокруг, искал вас, пойдемте быстрее…

Он тяжело дышал, волосы растрепались. Некогда было задавать вопросы. Снерг, виновато улыбнувшись, протянул экран Веронике – глаза у него покруглели от непонимания происходящего, – пробормотал что-то и поспешил следом за Кадомцевым, метровыми шагами устремившимся к выходу. Они сбежали по широкой лестнице, окунулись, выскочив из-под сиреневого стеклянного козырька, в солнечный свет, и Кадомцев с маху свернул влево, к ребристому куполу зала заседаний Мирового Совета, сверкавшему над плотными кронами эвкалиптов. Лицо у него было сосредоточенно-злое.

– Представительство… – сказал Снерг.

Кадомцев, не спрашивая, о каком именно представительстве из пяти идет речь, не оборачиваясь, сказал:

– Представительство пусто. – Он почти бежал, так, словно навстречу строчили пулеметы. – Наши там были. Ни одного человека. Связь с Эльдорадо прервана. Рейсовые и другие корабли, приписанные к Эльдорадо и обслуживающиеся их экипажами, полчаса назад ушли эскадрой, запросив старт вне расписания. И так – по всей Ойкумене.