Фёдор Быханов - Пришелец [Сборник повестей и рассказов]

— Как идет полет, скоро будем у цели? — добродушием так и сквозило от вышедшего в кают-компанию хозяина.

Присутствующие расцвели приветственными улыбками, но за всех ответил самый старший по должности.

— В точно рассчитанное время, мистер Брокун, — четко доложил капитан. — Скоро переходим на режим торможения и на курс вхождения в атмосферу планеты Констанция.

Руководителю экспедиции этой информации показалось недостаточным:

— Что слышно с Земли про обстановка в общественном мнении вокруг полет?

Он перевел взгляд на радиста:

— Что там в эфире?

Тот вскочил со своего места как ужаленный:

— Все спокойно!

И тут же замявшись, вызвал тем самым явное недовольство организатора и хозяина экспедиции:

— Так ли?

И радист поделился своими сомнениями:

— У службы наблюдения возникли вопросы, мистер Брокун.

Теперь внимание Бена переключилось на другого офицера — непосредственно отвечавшего за безопасность проекта:

— Что там еще?

И этот ответ лишь вначале был четким и понятным:

— Следом, тем же курсом, идет корабль.

Зато следующая фраза все поставила с ног на голову:

— Сравнили данные по определителю — ваш бывший «Гектор», сэр.

Принимавший рапорт, вдруг изменился в лице, сморщился, как от зубной боли:

— Вот ведь напасть, совсем забыл о том неудачнике — МакКормике.

Он на глазах своих подчиненных моментально потерял прежнее доброе расположение духа. Видно было, что задумался хозяин о чем-то очень тревожном. Но это так и было. Как бы он нам все дело не испортил, — нахмурился Бен Брокун.

И вслух заявил:

— Просчитайте курс, не окажется ли он у Констанции раньше нас?

И тут же получив все, что было нужно:

— Уже готово, — доложил штурман. — Будет там раньше, лишь в том случае, если управляет им самоубийца.

По велению нескольких манипуляций на пульте, экран воспроизвел схему полета и взаимодействия чужака и кораблей эскадры.

— Нас может обогнать, если не станет переходить к торможению, — услышали все в кают компании. — Но ведь это верная гибель!

И тут волнение, так же внезапно появившееся, начало терять свою актуальность.

— Нет, управляет им точно не самоубийца, — успокоился сам Бен Брокун и успокоил остальных. — Просто тоже хочет поживиться на планете.

Он стал злым, азартным и властным, как бывало всегда, когда не оставалось иного выхода:

— Так что придется на правах хозяина дать достойный отпор наглецу!

Бен Брокун обозначил и рамки этого отпора:

— Капитан, как только пойдем на снижение, приготовьте самонаводящийся ядерный заряд!

Однако его приказ оказался без воплощения в реальность и сэкономил часть бортового арсенала.

— Поздно, шеф, — с посеревшим лицом оторвался от экрана локатора капитан. — Он уже обогнал нас, ушел вперед, не снижая скорости. Наверное, тормозные двигатели не сработали.

— Туда ему и дорога!

Яркая вспышка отметила на голубом диске планеты место, куда угодил пренебрегший опасностью «Гектор».

— Прими, Господь, его душу. — ухмыльнулся Бен Брокун.

А про себя подумал:

— Одним свидетелем меньше.

После чего судьба неудачника его более не интересовала.

— Готовиться к посадке, — скомандовал он, тем самым забирая управление флагманским кораблем и всей космической эскадрой компании в свои руки.

— Не торопитесь, — в ту же минуту донесся из динамиков, так знакомый Бену Брокуну голос его бывшего пилота МакКормика. — Всякий, кто отныне осмелится выйти на орбиту Констанции, рискует своей толовой.

— Ты жив? — опешил Бен.

— Еще в большей степени, чем ты.

— Где находишься?

— Везде. И в том числе — на всех твоих посудинах. Я подарил на этот раз Констанции вовсе не такой пустяк, вроде монеты, как в первый наш полет. А самого себя. И теперь я везде.

Голос в динамике усилился до предела.

— Слышишь, Бен, наперед берегись, потому что в любую минуту сделаю с вами, что хочу, — утверждал МакКормик. — Попасть в реакторный отсек или в арсенал для меня плевое дело.

Души всех, слышавших это голос, не мог не пронять до самой глубины, ужас возможных последствий неповиновения.

— Если, конечно, — раздался заливистый смех. — Не поумнеете и не уйдете отсюда по добру, по здорову.

Затем последовало обращение, и поныне записанное во все учебники пилотов космических кораблей и дипломатов Вселенной;

— И другим, желающим разбогатеть на Констанции, то же самое передайте. Эта планета еще слишком опасна для землян. И будет таковой. До тех пор, пока есть такие гнусные личности, как Бенджамен Брокун. Прощайте. Когда будет нужно, я объявлюсь среди вас…

А в то мгновение, когда уже ничего изменить было нельзя, наступившее молчание нарушил сам, упомянутый в обращении, персонаж.

— К черту, к дьяволу, — истерически защелкал тумблерами Брокун, полностью отключая связь.

Налитыми кровью глазами он яростно обвел экипаж — в лице каждого ему чудилось теперь портретное сходство с Лансом МакКормиком, человеком, обретшим свое счастье не по жребию или прихоти судьбы, а по собственной воле.

Для мастера-пилота высшего класса Сергея Кольцова полет начинается еще на земле. В тот самый миг, когда рвется последняя пуповина — посадочный трап, связывающий их быстрокрылый воздушный лайнер МС-21 с бетонкой аэродрома.

Так и есть — чуть заметным вздрагиванием отвечает машина на отход трапа с голубой птицей «Аэрофлота» на белоснежном ребре пассажирского эскалатора.

— Борт чист, двигатели в режиме, бортовая аппаратура проверена, можно просить взлет, — шутливо подвывая от, всегда находящей на него в такой момент, вполне безобидной, больше смешливой, дурашливости, себя проявил второй пилот Вадим Прокопьев.

Тем самым он ступил на свою привычную профессиональную стезю, когда слово в слово отталдычил, словно пономарь на клиросе, уставную молитву — извечный предвзлетный ритуал каждого экипажа.

— Взлет, так взлет, — щелкнул тумблером автопилота Кольцов. — Пора и нам за работу.

Никто не удивился его привычке говорить о собственной персоне во множественном числе. Ведь каждый понимал, что за словами командира стоит весь экипаж воздушного судна.

Тут же, словно моментальное эхо на весеннем лугу, перед ним, на главном бортовом дисплее пошла вся необходимая информация о метеорологических условиях. И тех, что существуют здесь, в международном аэропорту Шереметьево-2. И там, в Цюрихе, куда должны попасть через несколько часов.

Кольцов не суетился, вбирая в память градусы и проценты атмосферного давления. Знает, что и без его участия начнется все то, что положено в пассажирском рейсе. И действительно, пока он усваивал официальные сводки «небесной канцелярии», уже начался разгон лайнера по бетонной взлётной полосе.