Марина Буторина - Между нами [СИ]

В какой-то момент она все же забылась сном и почувствовала сквозь дрему, как её поднимают на руки и относят туда, где ей наконец-то становится тепло.

— У семьи, в которой я осталась жить, была свиноферма. Они устроили ее тут же, у нашего дома. Он занимался утилизацией отходов. Представляешь, раньше свиньям скармливали мусор! А она следила за домом и детьми. Со мной не расшаркивались. Она и со своими-то детьми держала себя жестко, что уж говорить о свалившейся ей на голову беспризорной девчонке. Но потом, много позже, когда уже появились на свет мои дети, я поняла, что благодарна ей… и ему. Они не обязаны были кормить и одевать меня, хоть и делали это кое-как. Мы все работали, помогали на ферме, и от меня постоянно пахло навозом. Знаешь, как пахнет навоз?

Бабушка улыбнулась, девочка поморщилась.

— Это больше не твоя комната!

У ее «опекуна» были только сыновья. Один был старше нее на три года, один — ее ровесник восьми лет, а третий — трехлетний малыш. Теперь они жили в ее комнате.

Она снова пробралась туда, пока комната была пуста, и сидела у закрытого шкафа, ожидая, что Бен постучится с той стороны. Рей и сама стучалась и тихонечко звала, но никто не отзывался. Надежда таяла с каждой новой попыткой. И вот ее как обычно вытолкали наружу, растрепав прическу и посадив несколько ссадин, ведь Рей никогда не сдавалась легко.

Каждый раз после подобной взбучки, расхлебывая разочарование, она думала, что пора перестать надеяться. Бен как ее мама. Он больше не вернется. Но все равно она возвращалась снова и снова.

А потом случилось то, что впервые за долгие месяцы подарило ей надежду. За одним из ужинов братья пожаловались, что боятся оставаться ночевать в своей комнате. Мол, в шкафу завелся призрак — он пугает их, говорит с ними страшным голосом, стучит и воет. Рей даже забыла, как жевать, так ее пригвоздило к стулу их рассказом.

«Опекун» наорал на сыновей, обозвав трусами. Но дела это не поправило, и спустя неделю мальчишки переехали в гостевую комнату, а спальня «с привидением» простаивала; но так было не дольше трех дней. Однажды, осмелившись не спросить у «опекуна» разрешения, Рей просто стащила туда все свои пожитки и устроилась на ночь в своей старой кровати.

Лежа в темноте и перебирая в уме все те вечера, когда родители желали ей доброй ночи и спокойного сна, она и не заметила, как в горле образовался ком.

Ее разбудил стук. Ровный и короткий, звук раздался трижды, а затем стало тихо. Рей с колотящимся сердцем тут же подхватилась с постели.

— Бен! — крикнула она шепотом, изо всех сил сдерживая ликующую надежду.

Стук повторился, и Рей опрометью кинулась к шкафу. Если там окажутся всего лишь ее вещи, это окончательно разобьет ей сердце. Но стоило ей немного приоткрыть дверцу, как наружу тут же высунулась голова с копной черных волос.

Бен изменился. Стал еще выше, а волосы — длиннее. Он выглядел уже скорее взрослым, нежели ребенком, и это наверняка смутило бы ее, но Рей, задохнувшись от рыданий, кинулась к нему и повисла на его талии.

— Я сама шила себе платья. Знала бы ты, какие поначалу у меня получались экземпляры!

Бабушкин смех звучал мягко, но в нем угадывалась тень неуловимого настроения, потому девочка и не могла назвать этот смех счастливым.

— Многие наши старые вещи попросту свалили на чердак. То, что новые хозяева, посчитали ненужным хламом. Иногда, когда не надо было работать на ферме или по дому, я копалась в этом «мусоре», как называл этот склад мой «опекун». Там я нашла мамины платья. Они были хорошенько изношены, ведь денег на обновки у нее не было, но зато чистые и нештопанные. Из них-то я и кроила себе новую одежду. Я была немногим старше тебя.

— А как? — Девочка уже успела растянуться в изножье кровати на предложенной бабушкой подушке. Тихий монотонный говор убаюкивал, и рассказ тек плавно поверх ее дремлющего сознания. Лишь иногда она подавала голос, задавая короткий вопрос, чтобы бабушка не останавливалась, а все продолжала и продолжала говорить.

— А я тебя научу, — поддела ее та. — Бездельничаешь много.

Девочка засмеялась-захныкала, не открывая глаз.

— Иди спать.

— Нет, пожалуйста, расскажи еще. Что было потом?

Бен допытывался, что происходит в доме, и в конце концов Рей сдалась и рассказала обо всем. Она не поднимала глаз — не хотела, чтобы ее жалели; от такого проще всего разрыдаться, а плакать она себе не разрешала. Ведь слезы не помогали, когда дело касалось нового хозяина и его сынков. Выручали смекалка, находчивость, хитрость и стойкость. Но не слезы. И поэтому раскисать она себе позволить не могла. Даже с единственным другом.

Пусть лучше он расскажет ей что-нибудь, что вновь заставит ее поверить в чудесный мир, которого ей никогда не увидеть.

И Бен рассказывал. Об охотах, которые так любил устраивать отец, и о приемах, которые требовали присутствия его матери. О замке, в котором они жили, и о чудесах, которые творили его люди.

Бен колдовал при ней охотнее теперь. Однажды он даже поднял ее над полом силой колдовства, как ту обертку, и Рей потом остаток ночи грезила тем, что летает.

— Думаешь, мы всегда будем друзьями? — этот вопрос давно терзал ее. Вдруг и он исчезнет, как ее родные? Ответ был важен, ведь если он скажет «да», значит, в ее жизни будет хоть что-то постоянное.

— Конечно, — Бен кивнул, но Рей видела это: мелькнувшее в его глазах сомнение. То, что иногда проделывают взрослые, не желая огорчить ребенка.

— Пообещай, — Рей придвинулась и села к нему ближе.

— Обещаю, — осторожно проговорил он.

— До самой смерти!

Бен рассмеялся, таким образом напоминая ей, что он самый настоящий взрослый, а она всего лишь несмышленый ребенок, говорящий глупости.

— Я серьезно с тобой разговариваю! — Рей подскочила от злости и посмотрела на него сверху вниз, но тот лишь ухмылялся, широко и беззастенчиво.

— До смерти не годится, — все же сказал он, грустно улыбнувшись. — Я ведь точно тебя переживу.

— С чего вдруг? — нелюбезно поинтересовалась она, продолжая переживать из-за его насмешки.

— Маги долго живут.

— Сколько?

— По-разному, — уклончиво ответил Бен. — Темные маги живут дольше, некоторые, самые могущественные, жили веками. А светлые — не так долго, но все равно намного дольше простых людей.

Вся ее злость испарилась, как только Рей полюбопытствовала:

— А ты светлый, Бен?

Он поднял на нее смятенный взгляд и не ответил. Не на этот вопрос.

— Обещаю, что пока мы оба живы, мы всегда будем друзьями.

И этого Рей хватило, чтобы забыть обо всем остальном, хоть это обещание и было нарушено.

Она больше не была неженкой. Она знала тяжелый труд и была привычна к грубой речи и отсутствию манер. Она иногда одевалась как мальчишка, донашивая то, что оставалось от сыновей «опекуна», непременно ушивая одежду так, чтобы она не болталась на ней. Но она не могла вынести того, что сказал ей Бен при их очередной встрече, которая случилась на этот раз при свете дня.