Елена Асеева - Последний [СИ]

— Рекс! Нормальная кличка для собаки! Хватит спорить пап, пора уже на футбол…

Я открыл глаза и первое, что увидел серую поверхность какой-то лежанки, словно сотканную из тонких продольно натянутых нитей, удерживающих на себе мельчайшие капельки, скинутые сюда шедшим дождем. Впрочем, не только нити, но и капельки на нем казались живыми, потому легонечко вздрагивали, а может дышали слегка приподнимаясь вверх, опускаясь вниз или всего только втягивая свои малюсенькие бока, притом теряя положенную им округлость.

Ощущение тепла, покоя и сытости наполняло мое тело, а язык, руки, ноги ощущались мягкими, подвластными мне. Ушла боль из головы и очевидный жар, вызванный повышенной температурой. Словом я был здоров и явно благополучен. И если бы не удивительная поверхность кровати (на которой я лежал на правом боку), мог с уверенностью сказать, что я проснулся у себя дома, а все до этого мною пережитое являлось лишь сном не более того.

Я едва сместил взгляд с лежанки вперед, стараясь осмотреться… Да только в царящей кругом серости, точно спускающейся ночи, было сложно что-либо разобрать. Потому медленно повернувшись на спину, перво-наперво обозреваю потолок, также удаленно-серый и находящуюся слева и тут с плавным изгибом стену. Определив, что моя кровать или то на чем я покоился, является ее частью, в данном месте формируя широкий такой выступ. Я поднимаю руку и первым делом глажу поверхность стены подушечками пальцев, а после прислоняю к ней ладонь. Стена на ощупь кажется металлической и пышет теплом. Гладкая, без единой выемки или приподнятости, она несильно вибрирует под моей ладонью.

Лежу я не долго, поглаживая стену и окончательно приходя к мысли, что ее поверхность однозначно металлическая, да в желании понять, где же, все-таки, нахожусь медленно поднявшись, усаживаюсь. И тотчас яркое желтоватое, чем-то схожее с солнечным, сияние вырвавшись, одновременно, из потолка, стен и даже пола, не просто освещает помещение, но и слепит меня. Потому я сразу смыкаю глаза и даже прикрываю их ладонью, давая им возможность обвыкнуться.

Теплота, наполняющая выступ-лежанку на котором я теперь сидел, ощутимо парила возле меня, создавая в этом помещении комфортные условия, вроде легкого летнего жара. Не дурнящего такого, а только наполненного солнечным светом. Это я понял, когда глубоко его втянул в себя, а перед сомкнутыми глазами проплыла картинка летнего дня — яркого, солнечного и почему-то пахнущего яблочным ароматом.

То ли от этой моментально возникшей картинки былого, то ли от запаха яблок болезненная тоска потерянного наполнила мои глаза слезами. И чтобы справиться с ними, уже было просочившимися через уголки, я срыву открываю глаза, сдернув пальцами первые из них вниз, смахнув их на поверхность лежанки-выступа. Теперь уже в состоянии осмотреть само помещение в котором оказался.

На вид это довольно большая комната, со слегка закругленными стенами и потолком, по форме, видимо, близкая к какой-нибудь сфере, если бы не прямой пол. Впрочем, я не могу назвать саму форму помещения полусферической, так как закругленность стен смотрится слегка вытянутой, точно это усекли все же овал, а не круг. Потому если по правую и левую от меня стороны стены были сравнительно близки, то противоположная, значительно удалена. На поверхности серебристых и очень гладких стен поместились, немного выступая, арочные ниши, исходящие верхним краем из центра потолка, по которым струятся насыщенно голубые огни. Они перемещаются точно капли воды, хотя вместе с тем каждая в отдельности из них хорошо просматривается мельчайшей голубо-прозрачной крупинкой. Выступ или, все-таки, лежанка на которой я сижу, проходит лишь по ближайшей ко мне стене, и тут выгибаясь согласно общей ее форме, подпирает своими краями арочную нишу с одной и другой стороны.

Помещение пустое. Здесь не наблюдается ни людей, ни инопланетян, ни мебели, то есть стола, стульев, шкафов. Не имеется в комнате никаких телевизоров, мониторов, процессоров. Только в самом его центре на зеркальном полу, словно отражающем в себе потолок и стены, стоит небольшой кожаный диван на восьми ножках с приподнятым и тут слегка закругленным изголовьем, украшенный по каркасу резной деревянной полосой, но без привычных мне подлокотников.

Здесь тихо… Точно я попал в какой-то загробный мир, где угасли все звуки, оставив о себе памятью всего-навсего едва ощутимую вибрацию, а может даже чье-то раскатистое дыхание.

Я какое-то время неотрывно смотрю на резную полосу украшающую диван, где на отдельных тончайших листочках в перьевых пучочках покоятся небольшие горошины, порой вспыхивающие то голубым, то белым светом, а после перевожу взгляд на себя. Сейчас на мне нет ни куртки, ни штанов, ни даже свитера… И если говорить точнее, на мне, вообще, не имеется привычной одежды. Вместо этого мое туловище, ноги, включая стопы обтягивает тонкий, шелковистый, серый комбинезон, так плотно облегающий саму кожу, словно слившийся с ней или только ее заменивший. И если бы не светлые мои руки, начиная от плечевых суставов свободные от комбинезона, подумалось бы, что это просто на мне поменяли цвет кожи с белого на серый. Я поднимаю руки, ощупываю собственные волосы, явственно короткие, подстриженные подбокс, сухие, и, пожалуй, что чистые.

Сейчас, когда я вот так сел и принялся озираться, меня совсем чуть-чуть покачивает, вероятно, от слабости. Поэтому когда я решаю подняться на ноги, предусмотрительно упираюсь ладонями в серую поверхность лежака, слегка потревожив тонкие продольно натянутые нити так, что они колыхаются, сильней подталкивая вперед по собственной длине мельчайшие капельки. Я медленно разворачиваюсь, и, спустив ноги с выступа, прижимаю подошвы стоп к гладкому полу, слышимо заскрипевшему под ними, словно от чистоты. Все также неторопливо поднявшись с лежанки и выпрямившись, я легонечко покачиваюсь, только сейчас ощутив слабость в коленях и легкую дрожь в лодыжках точно передавшуюся мне от вибрации зеркального пола. И тотчас на арочных нишах, поместившихся в гладких стенах помещения по которым струились ярко голубые огни, движение света замирает, сменившись на белое сияние. Сменяется, два раза мигает, а после вновь продолжает бег голубых огней, а меня от этого блямканья света внезапно раскачивает сильней и сама наблюдаемая моим взглядом комната вроде, как колыхается.

— Я бы на твоем месте не вставал, — уже в следующую секунду прокатился по помещению низкий с легким налеганием на букву «Р» голос. И я от неожиданности тягостно вздрогнув, не устояв на ногах, повалился на лежанку, а может, все-таки, кровать, с испугом обозрев как мне до того казалось пустую комнату.