Валерий Строкин - Небесное Притяжение

— Это самый легкий выход… Димка!

Хвалей прыгнул. Я бросился вперед, и каким-то чудом ухватил за край майки. Майка задралась, начала медленно соскальзывать. Димка что-то кричал и брыкался, я перехватил его за руку и перетянул обратно. Мы упали на бревна. Димка обессилено откатился в сторону.

— Ты прав, — пробормотал он, — это слишком просто.

— Ты что, с ума сошел?!

— Да! — закричал Димка и попробовал вскочить на ноги, я повалил его обратно.

— Отпусти меня! Отпусти меня! — продолжал кричать Димка. — Кто ты такой?! Я хочу домой! Отпусти меня! Я хочу домой! Домой!

Я подмял Хвалея, поймал взгляд широко раскрытых, испуганных синих глаз.

— Разве ты забыл кто я? Такой же как и ты — сирота-одиночка. Обезьяна.

— Да, мы обезьяны. — Димка перестал сопротивляться. — Я забыл, что читал в тетради о том, что и ты был обезьяной, — он улыбнулся, выпростал из-под меня руку, потрогал переносицу.

— Блин, очки упали в воду. — Хвалей щурясь повертел головой.

— У тебя очень плохое зрение?

— Минус четыре. Отпусти, прыгать не буду.

Мы поднялись. Димка щуря глаза рассматривал баржу.

— Блин, как жаль. Теперь рядом с тобой будет полуслепая обезьяна впадающая в маразм, — он рассмеялся.

— Прочитай стихотворение про жирафа, — попросил я переводя разговор на другую тему.

— Про какого жирафа?

— «…далеко, далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф», — вспомнил я строчки, которые Хвалей читал вчера Юле.

Димка покачал головой.

— Я такого стихотворения не знаю, а песенку про жирафа спеть могу: «До чего же хочется братцы, на жирафе, на большом покататься…», — тонко запел он.

— Господи, — прошептал я, — у него голос ломается, как у подростка…

Димка перевернулся на спину, пламя костра осветило измученное лицо с грязными разводами на щеках. Он хмурился, под закрытыми веками неспокойно бегали зрачки. Я подкинул хворост, пламя жадно заурчало и взметнулось выше. Димка смешно причмокнул, на губах заиграла улыбка. В углях громко треснул сучок, лицо Димки омрачилось. Я перевел взгляд на мерцающие, рубиновые россыпи углей, метущееся, ненасытное пламя и клубящееся облако дыма. Облако загустело, сформировалось и стала напоминать череп дракона. На короткий миг, на меня взглянули пустые глазницы, в них промелькнула лиловая вспышка. Я инстинктивно закрыл глаза.

Когда открыл…

Непонимающе долго смотрел на тлеющие угли, с трудом соображая где я и почему здесь оказался. Ответа не нашлось.

Рядом спал Димка. Я улыбнулся, перевел взгляд на пустую бутылку: ощущение от легкого звона в голове, что не обпился, а обкурился. Глухо стоная, разминая затекшие члены, я поднялся. Под ноги упала тетрадь. Матерясь, я поднял её, открыл последнюю страницу. В глаза бросилась надпись сделанная крупными, корявыми буквами: «Не оставляй меня и помни, что я всегда тебе верил. Дима».

— Бляха муха, — прошептал я, садясь на место и начиная листать тетрадь. Куда пропал Кирюха? О чем мы с ним говорили?

— Кирилл, — прошептал я оглядываясь по сторонам. В овраге холодный полумрак, на траве дрожат тяжелые капли росы, нет примятых следов, свидетельствующих что кто-то поднялся наверх.

— Кирюха…Куда ты подевался, дракон тебя забодай…?

Холодный, липкий пот страха покрыл тело, неужели зловонное дыхание дракона коснулось и меня? Я бросил взгляд на Димку. Мой клоновый Бог, я ему завидовал: скоро он проснется четырех-шестилетним ребенком, и у него будут другие проблемы и страхи. Его ужас забылся и исчез, а мой начинается. Я закинул голову к серому небу, хриплое дыхание вырвалось из горла. Хотелось кричать, да так громко, чтоб зашатались звезды, сорвались с небосвода и пролились на землю огненным дождем, и стерли память, не только мою, но и всего дебильного человечества. Крикнуть так, чтоб крик пронесся по земле, испугал людей, лишил сна и заставил узнать дракона, который живет, растет внутри каждого из нас и пожирает память. Мы превращаемся в драконов, которым память не нужна. Зачем, раз днем живем единым? Разрушительная философия — считать жизнь ни к чему не обязывающей.

— Люди, — прошептал я. — Люди, — крик так долго рвавшийся наружу, лопнул в сердце, отозвался в груди холодной болью.

— Так, спокойно: ушел Кирилл, ну и пусть себе ушел…Ничего страшного, я просто уснул…

Все, что есть у меня в этом мире, не только у меня — память. Какая ни есть, но своя, родная, наработанная годами и мешками с солью. Как же за неё не цепляться? Для кого-то, мой жизненный опыт покажется ничего не значащим пустячком: искусственное рождение, жизнь расписанная по пятилетним планам, выполнение воинского долга… Для человечества она ничего не значит, но я цепляюсь не за жизнь, за память о ней. Для Димки, каждый новый день воскрешение…

«Счастье не может быть вечным, если его нет». Кто это сказал? — в голове каша и паника. Я упал рядом с Димкой и тихо заплакал….

Стоп — пулеметчики с тачанок не плачут. Я поднял дневник и долго листал, раздумывая кинуть ли на угли, воскресить пламя или сохранить. Во имя чего?!..Угли вспыхнули желтыми язычками, торопливо затанцевавшими вокруг тетради, вдруг хозяин передумает…

Рассвело. Небо просветлело, вчерашние облака растворились вместе с ночью. Хорошо — нам дождя не надо. Я поворошил прутиком горячий пепел, сверху накинул последние ветки. Из сумки извлек колбасные и хлебные остатки. Взглянул на пистолет и не долго думая закинул его в кусты, от греха. Зашевелился Димка, неосторожно придвинулся к разгоревшемуся костру и открыл глаза. Он резко поднял голову. На миг, глаза испуганно расширились. Я успокаивающе улыбнулся, наклонившись сжал плечо:

— С добрым утром Димка. Мы в турпоходе. Я твой воспитатель. Идем к морю. Помнишь?

Глаза Димки приняли осмысленное выражение. Чуть помедлив, он кивнул и признался:

— Ничего не помню.

— Не важно, — я отпустил плечо, присел на корточки. — Меня зовут Максим. Тебя Дима, так?

— Дима Хвалей. — Его голос изменился — стал тонким и детским. Неужели у голосовых связок есть память?

— Сколько тебе лет, обезьяна?

Димка улыбнулся:

— Недавно исполнилось пять.

— Отлично, — у меня защемило сердце, я отвернулся в сторону: — Хочешь увидеть море?

— Хочу.

— Держи, — протянул бутерброд. — Подкрепляемся и вперед, у нас еще есть шанс…

— А что такое шанс?

— Шанс? Это значит увидеть море…

Машина затормозила перед козырьком остановки. Людей не было видно, остановкой пользовались в определенные часы, а наш автобус не был рейсовым.

— Вот, ребята, приехали. — Шофер открыл двери. Виновато сказал:

— Отсюда не так далеко, а ближе подвезти не могу. Мне еще в город — пионеров забрать и в лагерь отвезти.