Джон Уиндем - Живые картины Поули

— Смотри, — сказал я, — опять!

Прямо в центре перекрестка стоял… не знаю, можно ли назвать экипажем то, что там стояло, скорее плоской тележкой или платформой, и она находилась на расстоянии 30 см над мостовой. Именно над мостовой. Она словно висела в воздухе, не поддерживаемая никакими колесами или подпорками. На ней стояли и с интересом поглядывали вокруг человек шесть мужчин в цветных одеяниях, похожих на длинные рубахи или халаты. Вдоль борта платформы крупными буквами была начертана надпись: «Живые картины Поули».

Один из пассажиров указывал другому на церковь Всех Святых, остальных больше интересовали машины и прохожие. Полицейский-регулировщик высунул из будки перекошенное от удивления лицо, но тут же взял себя в руки. Он что-то закричал, потом засвистел в свой свисток, потом опять закричал. На платформе не обращали на него никакого внимания. Тогда он вышел из будки и пересек улицу с видом вулкана, который, наконец-то нашел подходящее для извержения место.

— Эй! — закричал он.

Это не произвело на них ровным счетом никакого впечатления, и только когда какой-нибудь метр или два отделяли его от платформы, они заметили его и заухмылялись, подталкивая друг друга. Лицо полицейского приняло пурпурный оттенок, и он угрожающе закричал на них, но они продолжали рассматривать его, словно какое-то забавное явление. Тогда он выхватил из заднего кармана свою дубинку и шагнул ближе. Рука его рванулась вперед, чтобы схватить человека в желтой рубашке, и… прошла сквозь него.

Полицейский сделал шаг назад. Было видно, как ноздри его раздулись, словно у лошади. Затем он крепко ухватил свою дубинку и широким движением махнул сразу по всей компании. Они продолжали ухмыляться, когда дубинка беспрепятственно прошла сквозь них.

Я не могу не снять шляпу перед этим полицейским. Он не бросился бежать. Молча посмотрев на них секунду или две с очень странным выражением лица, он повернулся и неторопливо пошел назад к своей будке. Точно также неторопливо он дал сигнал машинам трогаться. Водитель машины впереди меня был уже наготове. Он рванулся вперед и проехал сквозь платформу. Платформа начала двигаться, но моя машина успела бы в нее врезаться, если бы это было возможно. Салли, оглянувшись назад, увидела, как она, описав дугу, исчезла сквозь фасад расположенного по соседству банка.

Когда мы добрались туда, куда я так стремился, погода испортилась и все вокруг стало мрачным и мало способствующим успеху моих намерений. Мы покрутились немного по окрестностям и поехали назад, в тихий уютный ресторанчик на краю шоссе у самого въезда в город. Мне уже удалось направить разговор по нужному руслу, когда совершенно неожиданно к нашему столику подошел не кто иной, как Джимми.

— Подумайте, какая встреча, — воскликнул он. — Джерри, ты слышал о том, что произошло сегодня на главном перекрестке?

— Мы как раз были там в это время, — сообщил я ему.

— Ну, Джерри, это что-то куда значительнее того, о чем мы думали — гораздо значительнее. Эта история с платформой… Они намного обогнали нас в смысле техники. Знаешь, что я думаю насчет того, кто они такие?

— Марсиане? — спросил я.

Потрясенный, он уставился на меня.

— Вот это да! Как же ты догадался? — поразился он.

— Представь себе, почувствовал, что ты именно это хочешь сказать, — признался я. — Но мне почему-то кажется, что марсиане вряд ли использовали бы такую надпись, как «Живые картины Поули».

— Да? Там была такая надпись? Мне ничего об этом не говорили, — удивился Джимми.

Огорченный, он отошел, но та атмосфера, которую я пытался создать, была непоправимо разрушена его вторжением.

В понедельник утром наша машинистка Анна прибыла на работу в еще более взбудораженном состоянии, чем обычно.

— Если бы вы знали, — начала она, едва успев переступить порог, — какой ужас я только что пережила! Я просто вся была как рак красная.

— Вся? — заинтересовался Джимми.

Она не удостоила его ответа.

— Сижу я в ванне, поднимаю глаза и вдруг вижу, что совсем рядом стоит какой-то мужчина в зеленой рубахе и смотрит на меня. Я, конечно, как завизжу.

— Конечно, — вставил Джимми, — что же тебе еще оставалось делать? А он что? Или дальше нам уже нельзя…

— А он хоть бы что, — сказала Анна. — А потом он захихикал и исчез прямо сквозь стену. Я чуть не умерла от возмущения!

— Еще бы не возмутиться, — посочувствовал Джимми. — Подумать только, захихикал!

Анна пояснила, что ее возмущение было вызвано отнюдь не хихиканьем.

— Ужасно то, — продолжала она, — что подобного рода вещи допускаются. Если мужчинам уже стало позволено беспрепятственно проходить сквозь стены ванных комнат, где моются девушки, до чего они тогда дойдут?

Ничего не скажешь, вопрос резонный.

В этот момент прибыл шеф. Я последовал за ним в его кабинет. У него был явно озабоченный вид.

— Что за чертовщина творится в этом проклятом городе? — обратился он ко мне. — Приходит вчера жена домой и обнаруживает в гостиной двух экстравагантных девиц. Тут же решает, что это имеет отношение ко мне. Первая сцена за двадцать лет, в ходе которой девицы исчезают, — дельно изложил он.

Ничем другим, кроме сочувственного поддакивания, помочь ему я не мог.

В этот же вечер я пошел к Салли и увидел, что она сидит на ступеньках своего дома прямо под моросящим дождем.

— Ты что… — удивился я.

Она послала мне мрачный взгляд.

— Они пришли ко мне в комнату, — сказала она с несчастным видом. — Двое: мужчина и женщина. Не хотели уходить. Засмеялись прямо мне в лицо. Потом стали себя вести так, словно меня там не было. Мне стало… словом, Джерри, я не могла там оставаться. — И она разрыдалась.

С этого времени события стали стремительно нарастать. На следующее утро жаркая, хотя несколько односторонняя схватка произошла на главной улице. Мисс Дотерби, представительница одного из наиболее респектабельных семейств в Уэстуиче, при виде четырех взлохмаченных девиц, громко хихикающих на углу Нортгейт, почувствовала себя оскорбленной в своих самых святых чувствах. Как только ей удалось вернуть на место свою отвисшую нижнюю челюсть и восстановить слегка нарушенный дыхательный процесс, она не раздумывала ни минуты. Потрясая зонтом, словно это был меч ее доблестных предков, мисс Дотерби ринулась на врага. Она прошла сквозь них, рассыпая удары направо и налево, но, обернувшись, увидела, что девицы смеются над ней. В ярости она снова набросилась на них, но они продолжали потешаться. Тут она начала что-то бессвязно бормотать, и тогда кто-то из зрителей вызвал скорую помощь, чтобы доставить ее домой.

К концу дня город был полон громко возмущавшихся матерей и растерянных отцов, а на мэра города и полицию обрушился целый дождь заявлений с требованием, чтобы кто-нибудь, наконец, принял какие-нибудь меры.