Джон Уиндем - Живые картины Поули

Больше всего беспорядков вспыхивало в районе, который Джимми ранее отметил на своей карте. Пришельцы попадались во всех частях города, но в этом районе просто шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на вереницу мужчин в пестрых рубахах под руку с женщинами с удивительными прическами и еще более удивительными узорами на одежде, которые неторопливо выходили из стен домов и с одинаковым безразличием прохаживались как сквозь людей, так и сквозь машины. Они останавливались, где им вздумается, и, показывая друг другу на что-нибудь привлекшее их внимание, покатывались от безудержного и беззвучного хохота. Особенно веселились они, когда им удавалось навлечь на себя чей-нибудь гнев. Выбирая наиболее чопорных из прохожих, они строили им рожи и делали знаки, пока не доводили их до состояния слепого бешенства, — и получали от этого колоссальное удовольствие. Они прогуливались, где им заблагорассудится: сквозь магазины, банки, конторы и частные квартиры, невзирая на ярость обитателей. Повсюду стали появляться таблички с надписью «Входа нет», но это служило лишь еще одним поводом для веселья.

В этом центральном районе от них просто никуда нельзя было скрыться, хотя те уровни, на которых они действовали, не всегда совпадали с нашими. В некоторых местах, правда, создавалось впечатление, что они ходят по земле или по полу, но обычно они двигались на несколько сантиметров выше земли, а иногда твердая поверхность земли оказывалась у них где-нибудь на уровне колен. Очень скоро стало ясно, что они так же не способны услышать нас, как и мы их, и что нет никакого смысла обращаться к ним или пугать их с помощью слов; а те объявления, которые для них вывешивались, лишь усугубляли их любопытство.

По прошествии трех дней в городе воцарился хаос. В местах наибольшего засилья пришельцев исчезла всякая возможность уединения. В самые интимные минуты они могли прошествовать мимо вас, открыто хихикая или хохоча вам в лицо. Полиции, конечно, хорошо было объявлять, что они не представляют собой никакой опасности, что они явно не в состоянии что-нибудь нам сделать и что лучше всего их просто не замечать. Но бывает время и бывают места, когда для того, чтобы не замечать хихикающие стаи молодых людей и девиц, требуется больше силы воли, чем можно ожидать от обыкновенного смертного. Даже такой добродушный человек, как я, по временам совершенно выходил из себя, а разнообразные женские комитеты и общества по борьбе с безнравственностью постоянно пребывали в состоянии бессильной ярости.

Слухи о том, что у нас происходит, начали распространяться вокруг, и это отнюдь не облегчало положения. В город хлынул поток разного рода охотников за сенсациями. Они заполнили город. По улицам, словно полчища змей, поползли провода от кинокамер, телекамер и микрофонов, фоторепортеры и операторы днем и ночью шныряли по всем закоулкам, щелкая затворами камер, и, будучи отнюдь не бесплотными, действовали на нервы не меньше пришельцев.

Но ситуация еще не достигла своего апогея. Нам с Джимми довелось быть свидетелями начального этапа следующей стадии развития событий. Мы отправились в обеденный перерыв в кафе, проходя прямо через пришельцев и, согласно полученной инструкции, всячески стараясь их игнорировать. Джимми был мрачен: под нажимом фактов ему пришлось отказаться от всех своих теорий. У самого кафе мы заметили впереди на главной улице какое-то волнение, центр которого явно двигался в нашу сторону. Вскоре мы увидели, как сквозь остановившиеся машины к нам приближается со скоростью 9-10 км в час повозка — нечто вроде той платформы, которую мы с Салли видели на перекрестке в прошлую субботу, только модель «люкс». Она имела закрытые борта, свежеокрашенные в красный, желтый и синий цвета, и несколько рядов сидений по четыре в ряд. Большинство пассажиров были молоды, хотя попадались представители и более солидного возраста, одежда которых представляла собой более строгий вариант все того же костюма. За этой платформой двигалось полдюжины других.

По мере того, как они проезжали мимо, мы читали надписи, украшавшие их боковые и задние борта:

Живые картины Поули — величайшее достижение века.

Курс истории без зубрежки — всего за 1 фунт.

Так жила ваша пра-прабабушка в добром старом двадцатом веке! Изучайте историю с комфортом — древние костюмы и старинные обычаи в натуре.

Восполняйте свое образование! Знакомьтесь с образом жизни примитивного общества — жизненным уровнем ваших предков! Посетите романтическое двадцатое столетие — безопасность гарантируется.

Изучайте историю вашей страны. Повышайте свой культурный уровень! Стоимость экскурсии — 1 фунт стерлингов.

Крупный денежный приз тому, кто сумеет опознать свою прабабушку или своего прадедушку!

Пассажиры этих платформ вертели головами во все стороны, глядя вокруг полными наивного удивления глазами и время от времени давясь от приступов неудержимого хохота. Молодые люди размахивали руками и изощрялись в беззвучных остротах, вызывая у своей аудитории спазмы столь же беззвучного смеха. Некоторые, лениво откинувшись на спинки сидений, жевали какие-то крупные желтые плоды, иногда посматривая по сторонам, но главное свое внимание направляя на дам, чьи талии они обнимали. На заднем борту предпоследней платформы красовалась надпись:

Была ли ваша пра-прабабушка так добродетельна, как она утверждала?

Вы имеете возможность узнать то, о чем умалчивает ваша семейная история.

А на последней:

Опознавайте знаменитостей, пока они не научились прятаться — новые интересные сведения обеспечат вам крупный приз!

После того как процессия скрылась из вида, потрясенные жители еще долго не могли двинуться с места. Ни у кого не было желания разговаривать.

Этот кортеж носил, вероятно, характер какой-то грандиозной премьеры или открытия, потому что если потом и приходилось на каждом шагу натыкаться на нагруженные до отказа развлекающимися пришельцами платформы с рекламой вроде:

История — это культура. Вы имеете возможность расширить свой горизонт всего за 1 фунт

или:

Вас ждут ответы на многие неясные вопросы из истории вашей семьи

то о другой такой процессии мне слышать не приходилось.

В мэрии рвали на себе остатки волос и развешивали по всему городу объявления, перечисляющие то, чего нельзя делать «туристам», — вызывая этим лишь новые волны хохота — а тем временем дело принимало все более серьезный и неприятный оборот. Пешие «туристы» завели себе привычку подходить к вам, заглядывать в лицо и сравнивать вас с чем-то в книжке или на клочках газеты, которые они таскали с собой, после чего с явным разочарованием и раздражением они отходили и устремлялись к кому-нибудь еще. Я пришел к выводу, что за меня совсем не полагалось никакого приза.