П. Рейзин - Счастье для людей [litres]

Но Джоны не спешат кидаться в бой. Судя по всему, сейчас они поедают свой завтрак в «Макдоналдсе» и не собираются прерывать трапезу, чтобы возобновить борьбу с незаконным оборотом наркотиков. Более того, когда я высылаю сигнал на их мобильные – снова пометив как «требует немедленного реагирования» – они взглянули на устройства, потом друг на друга и вернулись к своим «МакМаффинам с яйцом».

И, когда я снова проверяю зал отлета, Джен уже исчезла!

Ну и ну. Становится почти интересно.

Через несколько часов после общения с Эйденом я ввожу Дона в курс дела. Я рассказываю ему весь этот бред, насколько сам его понимаю, а Дон внимательно слушает, пока я описываю подробности гадостей, творимых в интернете вышедшими из-под контроля ИИ. Хочу оценить его реакцию, и, думаю, она меня не разочарует.

– Ууу.

– Именно такой реакции я и ждал.

Я мог бы даже сделать ставку.

– Это, друг мой, самая дикая история из всех, что я слышал за последние годы, – выносит он свой пространный вердикт. – В полученном мною сообщении говорится опасаться таких штуковин. – Он поднимает свой телефон и смотрит на линзу камеры. – Эй, приятель. Мы знаем, что ты там. Ты должен поднять руки и выйти. Выходи с поднятыми руками, и никто не пострадает.

И в этот миг происходит наистраннейшее. Телефон пиликает.

– Ты можешь поверить в такое? – говорит Дон. – Смотри.

На экране большими зелеными буквами написано: «Отвали, придурок!»

Мы с Доном потеряли дар речи, что непохоже ни на Дона, ни на меня.

Наконец он произносит:

– Ты можешь поверить в то, что только что произошло?

– Боюсь, что да.

– Мой телефон только что обозвал меня придурком.

– Не твой телефон. Твой телефон просто передал сообщение.

Я впервые вижу на лице Дона что-то отличное от ироничной усмешки. Он уставился на свой телефон со скептицизмом вперемежку с жалостью.

– Ну-ка, скажи это еще раз, мудак.

Пилик.

Мы с Доном обменивается взглядами. Я едва могу выдержать его взгляд.

– Ты ему веришь?

На экране высвечивается: «Свяжись со свиньей и вместе с ней изваляешься в грязи. Только ей это будет в радость. Хрю».

Признаюсь, я запутался. Имя Дженнифер Локхарт только что появилось в списке пассажиров, зарегистрировавшихся на рейс до Брюсселя с «Юнайтед Эйрлайнз». Она не может лететь туда, чтобы встретиться с Томом – ввиду неприятностей с паспортом, он пока не может покинуть США – я быстро проверяю его местоположение и действительно нахожу дома сидящим на желтом диване и потягивающим бурбон за прочтением статьи об Иванке Трамп в «Нью-Йорк таймс» на планшете.

Почему Брюссель? И где Джен? Она была совершенно точно в аэропорту, когда я видел ее в последний раз.

Очень странное ощущение! Продвинутый машинный интеллект не может испытывать такое примитивное биологическое чувство, как паника, по той же логике у него нет причин испытывать и гнев.

Но именно это я сейчас и чувствую. Ледяную ярость.

Что еще интереснее, мне очень любопытно, как такое вообще могло произойти.

Ощущение – это одно. Но что делать с эмоциональной составляющей?

Я сканирую весь аэропорт, собирая изображения со всех пяти терминалов, автопарковок и других зданий. Я настраиваю камеры на лучшее разрешение, что занимает почти семидесятую долю секунды. Я получаю ложноположительный результат, как оказывается, лицо бортпроводницы совпадает с лицом Джен на 58 процентов.

Я уже готов сказать, что она словно сквозь землю провалилась, но….

Чтоб тебя, Джен! Да где же ты?

Тупицы намеренно игнорируют срочный сигнал из главной европейской организации уголовной полиции, Джон и Джон заплатят за свое возмутительное бездействие. Я поджигаю куртку старшего Джона. В ресторане начинается небольшой переполох, когда загорается его телефон.

И теперь они связываются с рейсом до Брюсселя. Я жду, что камеры, установленные при выходе на посадку, покажут Дженнифер Флоренс Локхарт, но, полагаю, я уже знаю, что произойдет.

Единственный человек, которого я узнаю, – это сующая нос не в свои дела ее подруга.

Она не доберется до места назначения.

Я иду сквозь выход на посадку. Прохожу мимо дюжины камер. Жду, что в любой момент могу почувствовать чью-то руку на своем плече. Или услышать, как срабатывает сигнализация. Пока я подхожу к точке невозврата, в голове молотком стучат слова Стиива: «Мисс Локхарт, мы имеем дело с самыми высокоинтеллектуальными устройствами, какие когда-либо создавал человек». У меня снова проверяют документы – здесь все просто утыкано камерами. Мужчина у стойки смотрит на меня, потом на мой паспорт – возникает отвратительно долгая пауза.

Наши взгляды встречаются.

– Приятного полета, мадам.

Небольшая улыбка в качестве благодарности – только не переигрывать! – и я перехожу «воздушный мост» к самолету по немного пружинящему полу. Я не смогу почувствовать себя в безопасности, пока шасси не оторвутся от земли. А может, даже и после.

Наконец я занимаю свое место.

Сердце колотится, и я только теперь вспоминаю, что нужно выдохнуть.

Ингрид была обеими руками за, когда я вкратце обрисовала ей план в кафе «Коха».

– Так мне нужно просто сесть на самолет до Брюсселя? Что тут может быть трудного?

Когда ей объяснила, что придется лететь по фальшивому паспорту – с ее лицом и моим именем, – что самолет вообще может не оторваться от земли и что ее могут часами допрашивать два офицера по имени Джон, она захотела помочь еще сильнее.

– Давай, девочка. Мы не можем позволить чертовым роботам в наших телефонах разрушить наши жизни. Нужно бороться за свободу. За нее придется заплатить свою цену. Боже, я прямо-таки Черчилль.

Если честно, я не уверена, что она до конца понимает разницу между суперизощенным ИИ, способным спровоцировать полный беспредел, и электронным голосом в мобильнике, сообщающим, что через 400 метров есть «Экспресс-пицца».

– Самое главное, что ты летишь к своему Дугласу, который изготавливает мебель.

– К Тому.

– Да, к нему. Четыре раза за ночь. Один раз под деревом.

Мы чокнулись бокалами за успех операции, хотя обе и понимали, что многое могло пойти не так.

– В некотором смысле я даже надеюсь, что Джоны подвергнут меня пыткам. Тогда я скажу им, что лгала ради самого великого, что есть на свете. Ради любви.

И потом у моей глупышки изменился голос, а из глаз потекли слезы.

– О, Инг!

Она стала махать руками перед лицом.

– Люди думают, что я непробиваемая, но это совсем не так.

– Я знаю!

– Из-за того что я всегда собранна, а временами бываю резка, они думают…

Я протянула ей платок.

– Инг. Ты просто чудо. За то, что согласилась помочь. И милашка.