Диана Гэблдон - Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти [litres]

– Сейчас я более склонен поверить во все, что узнал, чем три месяца назад, – холодно заметил мужчина, и в интонациях его голоса Бри послышался слабый отзвук голоса отца.

Она яростно тряхнула головой, чтобы прийти в себя, и сказала вежливым тоном домохозяйки из сериала:

– Хотите кофе?

Его лицо просветлело, и он улыбнулся, обнажив изъеденные кариесом кривоватые зубы.

«А какими им еще быть, – подумала Брианна, – в восемнадцатом веке дантисты были так себе». При мысли о восемнадцатом веке она вскочила на ноги и воскликнула:

– Ты! Это ты повесил Роджера!

– Да, – не смущаясь, признал он. – Но я не хотел. А если он решит еще раз ударить меня за это, то пусть. Но…

– Я ударил тебя за то, что ты напугал детей, – холодно заявил Роджер. – Повешение… о нем мы поговорим чуть позже.

– И это говорит священник, – слегка удивившись, заметил мужчина. – Впрочем, немногие священники флиртуют с чужими женами.

– Я… – заговорил было Роджер, но его прервала Брианна.

– Да я сама сейчас тебе врежу! – заявила она, в упор глядя на мужчину.

К ее раздражению, он зажмурился и, напрягшись, подался вперед.

– Ладно, бей, – процедил он сквозь стиснутые губы.

– Лучше не по лицу, – посоветовал Роджер, показывая оцарапанные костяшки пальцев. – Пусть он встанет, и врежь ему по яйцам.

Уильям широко распахнул глаза и с упреком посмотрел на Роджера.

– Думаешь, ей нужны советы?

– Думаю, нужно двинуть тебе в зубы, – сказала она ему, но вместо этого медленно села, не сводя с него глаз, глубоко вздохнула и почти спокойным тоном потребовала: – Рассказывай.

Он осторожно кивнул и слегка поморщился, коснувшись синяка на скуле.

«Сын ведьмы, – внезапно подумала Брианна. – Знает ли он об этом?»

– Ты, кажется, предлагала кофе? – с толикой мечтательности в голосе спросил Уильям. – Я сто лет не пил кофе.

Кухонная плита его прямо-таки очаровала, он прижался к ней спиной, ежась от удовольствия.

– Пресвятая Дева. Чудесная вещь, – выдохнул он и прикрыл глаза, с радостью впитывая тепло.

Кофе он назвал неплохим, но недостаточно крепким. Брианна мысленно согласилась с ним, когда узнала, что он привык к кофе, которое булькает на костре несколько часов, а не снимается с огня сразу после того, как закипит. Он извинился за свое поведение, сказав, что давно уже нормально не ел, хотя его манеры, в общем-то, были безупречны.

– Чем же ты кормился? – спросил Роджер, глядя на стремительно уменьшающуюся горку бутербродов с арахисовым маслом и джемом.

– Сначала воровал еду из домов, – признался Баккли. – Потом я узнал, как дойти до Инвернесса, и какое-то время сидел на обочине, с удивлением глядя на огромные рычащие штуковины, едущие мимо меня. Я, конечно, видел машины по дороге на север, но, когда они со свистом пролетают рядом – это другое дело. В общем, я сидел у церкви на Хай-стрит, потому что хотя бы знал это место, и думал попросить у священника хлеба, но получил гораздо больше, буквально не сходя с места. Веришь ли, я, мягко говоря, удивился, – доверительно наклонившись к Брианне, сказал он.

– Верю, – пробормотала она и, выгнув бровь, спросила у Роджера: – Старая высокая церковь Святого Стефана?

– Да, старая церковь на Хай-стрит, не англиканская. До того как она стала Старой или объединила прихожан с церковью Святого Стефана. – Он повернулся к Уильяму Баккли. – Так ты поговорил со священником? С доктором Уизерспуном?

Баккли кивнул – рот его был набит едой.

– Хороший человек. Вышел ко мне. Спросил, нуждаюсь ли я в чем-нибудь, я сказал «да», и он направил меня туда, где дают еду и ночлег. Это место называется Обществом помощи, они и в самом деле занимаются благотворительностью.

В Обществе помощи ему дали одежду – то, что было на нем, превратилось в лохмотья – и помогли найти работу на молочной ферме за городом.

– Так почему же ты не на этой ферме? – поинтересовался Роджер.

– Как ты попал в Шотландию? – одновременно с ним спросила Брианна.

Они замолчали, жестами предлагая друг другу продолжать, но Уильям Баккли махнул им рукой, поспешно прожевал то, что было у него во рту, несколько раз сглотнул и запил кофе.

– Матерь Божья, эта штука вкусная, но застревает в горле. Значит, вы хотите знать, почему я сейчас сижу на вашей кухне, ем вашу еду, а не лежу мертвым в ручье в Северной Каролине?

– Раз уж ты это упомянул, почему бы тебе не начать рассказ с Северной Каролины? – сказал Роджер, подавшись вперед.

Баккли кивнул, откинулся на спинку стула, сложил руки на животе и принялся рассказывать.

Они голодали в Шотландии, как и многие после Каллодена, и он едва наскреб денег, чтобы уехать вместе с женой и маленьким сыном в Америку.

– Знаю, – сказал Роджер. – Это меня ты просил спасти их там, на корабле. В ночь, когда капитан приказал сбросить больных за борт.

Баккли посмотрел на него, зеленые глаза изумленно расширились.

– Ты? Я не разглядел тебя тогда в темноте, да и был сам не свой от отчаяния. Если бы я знал… – Он умолк и покачал головой. – Но что сделано, то сделано.

– Да. Я тоже тебя не разглядел. Я узнал тебя позже, по жене и сыну, когда встретил их снова в Аламанк… – к его неудовольствию, из горла вырвался хриплый звук. Откашлявшись, он повторил: – В Аламансе.

Баккли медленно кивнул и с интересом уставился на горло Роджера. Было ли в его взгляде сожаление? Роджер решил, что нет. Да и за спасение своей жены и сына Баккли его не поблагодарил.

– Верно. Я подумывал обзавестись фермой, но дело в том, что я не фермер. И не строитель. Не слишком много знаю о дикой природе и о растениях. Охотиться я тоже не умею. Мы бы умерли с голоду, не отвези я Мораг и Джема – моего сына зовут так же, как и вашего, удивительно, правда? – обратно в предгорья, где мне удалось найти работенку на маленькой терпентиновой плантации.

– Удивительней, чем ты себе представляешь, – пробормотала себе под нос Брианна и спросила уже громче: – Что было дальше?

– Дальше хозяин плантации стал регулятором, и многие из нас тоже пошли с ним. Я мог бы оставить Мораг на плантации, но на нее положил глаз один тип – кузнец, одноногий и потому не пошедший сражаться вместе с нами. Я не мог оставить жену, вот и взял с собой и ее, и ребенка. А потом она встретила тебя, – многозначительно сказал Баккли.

– Разве она не сказала тебе, кто я? – раздраженно спросил Роджер.

– Сказала, – признался Баккли. – Она рассказала о корабле и прочем и сказала, что это был ты. Но даже если и так, – добавил он и впился в Роджера немигающим взглядом, – ты постоянно склоняешь к сексу чужих жен или только Мораг тебя так впечатлила?

– Мораг – моя прабабка в пятом или четвертом колене, – невозмутимо сказал Роджер. И пристально посмотрел на Баккли. – И раз уж ты спросил меня, кто ты такой, – ты мой прадед. На пять или шесть поколений назад. Моего сына зовут Джеремайя в честь деда, которого назвали в честь его деда, а того назвали так в честь твоего сына. Наверное, – добавил он. – Я мог упустить одного или двух.