Жорж Блон - На суше и на море

В дневнике Стриндберга по этому поводу нашли такую запись: «Управление с помощью канатов стало невозможным». И дальше говорилось, что все же Андре отдал Френкелю распоряжение поднять паруса.

Вот как можно себе представить полет по дневникам Андре и Стриндберга. Шар благополучно перелетает хребет высотой шестьсот метров и снова парит над водой. Его еще видят с суши. Но вот шар, подхваченный ветром, резко поворачивает на восток и исчезает в облаках, навсегда потеряв из виду Шпицберген.

Туман. Шар снижается. На высоте пятьсот метров обнаруживается значительная утечка газа.

Сутки полета над водой и льдом, временами в тумане. В дневниках — подробности быта, вплоть до отправления естественных надобностей. Шар все больше теряет высоту. Иногда его ударяет об лед, «припечатывает», как пишут аэронавты. От толчков и ударов начинается морская болезнь. А может быть, сотрясение мозга? Ведь в дневниках написано, что Андре сильно ушиб голову.

Чтобы подняться надо льдом, приходится освободиться еще от части груза, в том числе от тех буев, которые в 1899 и 1900 годах были выловлены без записок.

12 июля температура воздуха быстро падает, и все ниже опускается шар. Аэронавты продолжают выбрасывать балласт. Туман белым саваном навалился на шар, окутал его, а изморозь осела на оболочке и смерзлась сплошной коркой, делая шар все тяжелее.

В ночь на 13 июля ветер стих совершенно. Более полусуток шар висел неподвижно в тумане. А когда снова подул ветер, туман стал рассеиваться и «Орел» понесло на восток. Но нижний конец шара уже сморщен: вышло много газа.

Обледенение оболочки усиливалось, и шар все ниже прижимался к ледовым полям.

В те времена явление обледенения при полетах было совершенно неизвестно, и его-то как раз Андре и не предвидел. Но удивительно, что фальсификатор дневника Андре некий А. В-ский в своем сочинении описывал и обледенение оболочки шара. Однако А. В-ский не знал, что именно это явление приведет экспедицию к трагическому концу.

Утром 14 июля, изнуренные шестьюдесятью пятью часами тяжких испытаний, сильно страдающие морской болезнью, аэронавты открыли клапаны, выпустили газ и в 7 часов 30 минут утра высадились на лед.

«Орел» тотчас после спуска на лед 14 июля 1897 года

Здесь заканчивается воздушный путь экспедиции Андре. Стриндберг определяет координаты: 82°56′ северной широты и 29°52′ восточной долготы. Это примерно на равном расстоянии — триста пятьдесят километров — от ближайшей суши, как от Шпицбергена, так и от Земли Франца-Иосифа.

Организуя экспедицию, Андре предусмотрел возможность того что ему придется искать убежища на ближайшей суше. У аэронавтов были лодки и трое саней. Кроме того, заблаговременно посланные еще до полета суда устроили два склада продовольствия: один — у мыса Флора в южной части архипелага Земля Франца-Иосифа, другой — на одном из Семи островов в северо-восточной части архипелага Шпицберген.

Теперь, отдыхая в течение недели на месте высадки, шведы прикидывали, куда им лучше двинуться. Решили, что нужно идти на юго-восток, к мысу Флора.

Отпустив тридцать два оставшихся голубя, Андре и его спутники 22 июля стали на лыжи и потащили трое тяжелых саней. На каждого приходилось более двухсот килограммов. Идти было нестерпимо трудно. Путь преграждали ропаки, озера и разводья. Самые маленькие ропаки превышали высоту человеческого роста.

В один из дней обошли четырнадцать больших озер среди льда. Проваливались в воду, брели по колено в снегу. На ночлегах сушили вещи. В день преодолевали пять — семь километров, иногда — всего один-два.

К 4 августа, за две недели, прошли семьдесят километров, всего пятую часть пути.

Да, так до зимы не успеешь! К тому же, как выяснилось, льды дрейфовали на запад. Измученные аэронавты махнули рукой на Землю Франца-Иосифа и повернули к Семи островам.

Черствый хлеб подходил к концу. Мясные и овощные консервы приберегали на зимовку как неприкосновенный запас. Единственной пищей стало мясо и жир убитых медведей.

То ли от такой еды, то ли от простуды у Стриндберга начался понос. Френкель, поскользнувшись, вывихнул ногу и шел с трудом. 26 августа больной Френкель провалился в воду, и его с трудом вытащили. Начался понос и у Андре. Пришлось уменьшить вес саней до ста тридцати — ста тридцати пяти килограммов, выкинув все «лишнее».

К середине сентября желудки у путников налаживаются, но сильно дает себя знать истощение. Френкель уже не может тащить свои вещи из-за больной ноги, и его сани по очереди волокут товарищи.

Участники экспедиции Андре тащат сани со шлюпкой через торосы

12 сентября мощное течение понесло ледовые поля прямо на юг, между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа. Много разводий и ям. Сани Стриндберга упали в воду, подмокло продовольствие. Проваливается в воду и Андре.

Андре еще ведет ежедневные записи в дневнике, но Стриндберг уже не пишет пространных писем для невесты. Он, по свидетельству Андре, сделался мрачным и молчаливым. Нет никаких данных о том, как вел себя Френкель. Он, как известно, личного дневника не оставил, ограничившись лишь регулярными метеорологическими записями.

Крепчают морозы, близится зима. Решили готовиться к зимовке. Стриндберг выдвигает проект жилья, и все трое, перебравшись на прочную льдину, строят трехкомнатную хижину из кусков льда.

15 сентября заметили в разрывах тумана землю. Впрочем, это, может, только показалось, рассмотреть ее как следует не удалось. Через два дня негреющее солнце выглянуло из тумана и осветило остров в ледовой броне. Определили местонахождение и установили, что это остров Белый. С нависающими по краям ледовыми стенами он казался неприступным.

Незачем идти к нему, решают шведы и продолжают строить дом. Только 28 сентября дом готов и путники поселяются в нем.

Тем временем дрейф ледового поля замедляется и наконец совсем прекращается. Теперь, кажется, все прояснилось: лед стал, жилье есть, продовольствие имеется — зимовка началась.

Но в ночь с 1 на 2 октября льдина треснула прямо под хижиной. Ее стены угрожающе нависли над водой. В разводье плавали на кусках льда снаряжение и припасы.

План ледяной хижины (наверху) и ее разрез (внизу). Из записной книжки И. Стриндберга

Лишь приблизительно можно представить себе, что происходило в эту ночь и на следующий день. Последние слова первой книги дневника Андре, относящиеся ко 2 октября: