Дэвид Бишоф - Миры Гарри Гаррисона. Том 17

— Мой друг хотел сказать, что никогда таких книг не видел.

Напряжение сразу спало, разговор в баре зашумел опять.

Билл облегченно вздохнул. Лично он ничего против книг не имел. Он предпочитал комиксы. И всегда придерживался правила: живи и давай жить другим, потому что сам любил пожить в свое удовольствие. Поэтому он ничего не имел против увлечения литературой. Сам Билл никогда не умел как следует читать. Какие же колледжи в деревне? Какие там, к черту, книги — он на планете Баров! Чинджерами надо заниматься!

— Очень рад, что они вам понравились! — воскликнул Дядюшка Нэнси. Он указал на полку, уставленную томами в кожаных переплетах, которая протянулась во всю длину бара. — Это моя коллекция классиков. Обратите внимание, как прекрасно они подобраны! Говорят, некоторые тома были выпущены еще на Земле. Конечно, это неправда, но неправда приятная.

С величайшей осторожностью он снял с полки книгу и положил перед Биллом и Эллиотом. Мягкий пергамент. Золоченый обрез. Черная с красным обложка. Великолепная вещь. Даже на Билла произвела впечатление.

— «Давид Копперфильд», [6] Копперфильд ( англ. Copperfield ) — можно перевести как «медные копи». Чарльз Диккенс, — прочел Билл. — Это что, из жизни шахтеров?

— О нет! Это классическое произведение, Билл! — воскликнул Дядюшка Нэнси. — Прекрасная книга о ранних годах викторианской эпохи.

— Как воняет весь этот хлам! — послышался недовольный гнусавый голос из-за спины Билла.

Билл обернулся и увидел того самого хиппи с Адской планеты, что пытался его поджарить!

Нет, это был не тот.

Хотя и похож как две капли воды на того самого хиппи, что стрелял в Билла и ранил Эллиота. У него были такие же длинные, перехваченные ленточкой волосы и клеши. Только этот покрепче и ростом повыше, лицо посерее и попрыщавее.

А поверх одежды этот шут гороховый натянул цветастое платье в стиле «му-му».

— Дерьмо, — упрямо повторил паренек. Дикий анархический огонь горел в его глазах.

— Я, кажется, уже предупреждал, что в моем баре хиппи делать нечего, — ответил на это Дядюшка Нэнси.

— Ага, но, по-моему, это отличная книга, — мягко возразил Эллиот. — А вы какие предпочитаете?

Паренек скрипнул зубами и возмущенно фыркнул. От него попахивало травкой. А изо рта пахло сильно и дурно, в том числе синтетической пищей.

— Я люблю… — с вызовом начал он. И выпалил:

— Порнуху!

— Ну что ж. — Билл спокойно хлебнул пивка. — Я тоже порнушку уважаю!

Тут парень схватил Билла за грудки.

— Не воняй, мужик! Это тебе никакая не порнушка или порнушечка, понял? А добрая старая порнуха!

— Понятно, мистер! — вмешался Эллиот. — Только зачем так обижаться!

В другой раз Билл, не задумываясь, учинил бы потасовку. Однако в женском платье драться неудобно — неприлично как-то, не по-женски. Да и платье порвать можно.

— Извини, старичок. Не хотел тебя обидеть. Выпьешь что-нибудь? Угощаю!

Парень все еще нервничал.

— Ладно. Хорошо бы чего-нибудь покрепче.

— Покрепче — это формальдегид, что ли? — презрительно скривился Дядюшка Нэнси. — Отличная мысль, приятель, однако мы дерьма не держим.

Биллу как-то довелось попробовать формальдегида, и из этого опыта он вынес твердое убеждение, что данный напиток противопоказан даже мертвецам. Он замотал головой.

— Ох, Дядюшка Нэнси. Не надо о грустном. — Он был уже приятно пьян и бесконечно дружелюбен. — Мне так хорошо и весело, и всем того желаю. Почему бы тебе не угостить моего длинноволосого приятеля самым крепким напитком, который только найдется в твоих кранах и бутылках?

— Сей секунд!

Бармен вытащил из-под стойки маленькую бутылочку с красной этикеткой. На которой было написано по-староанглийски:

СТАРАЯ СМЕРТЬ.

А внизу мелким шрифтом была сделана приписка:

Считаем своим долгом известить вас, что никому из живущих еще не удавалось допить бутылку до конца.

— Я тоже хочу такую, — с тихой завистью алкоголика произнес Билл.

— Третьим буду, — не отставал Эллиот.

— Это последняя, — отрезал Дядюшка Нэнси. — Но у меня есть еще три бутылки напитка из молока яков, и я с удовольствием их с вами выпью. Мой любимый напиток в это время дня. — Он вытащил бутылочки, проворно их откупорил, одну схватил сам, а две другие выдал приятелям. — За здоровье яков! — провозгласил бармен и залпом осушил бутылочку.

Таких напитков Биллу еще не приходилось пробовать: в желудке раздался приятный взрыв. Славно!

Глаза Билла увлажнились слезами радости. Он попытался выразить охватившее его чувство, но вместо слов изо рта вырвалось только громкое «Муууу!».

— Оп-па! — крякнул Дядюшка Нэнси, утирая невольные слезы. — Настоящий напиток. То, что надо! Муууу!

Эллиот Метадрин смог сделать только маленький глоток. Хиппи презрительно улыбнулся при виде такой осторожности и единым духом вылакал свою порцию. Казалось, что из ушей у него повалил пар. Но парень ничуть не окосел — и не пал замертво, — лишь в глазах его вспыхнул дикий огонь. Реклама, ясное дело, наврала, как всегда.

— Ну, ладно. — Дядюшка Нэнси сердито скрестил руки на груди. — Кой черт тебя принесло ко мне в бар?

— Не доставай, дядя, — пробормотал хиппи, — я и сам вспомнить не могу. Что меня сюда потащило? Перекурил, наверное. Или перепил… Или глотнул чего-то не того… Или еще что.

Билл допил свою бутылочку и со стуком опустил ее на стойку.

— Налей мне чего попроще. Простое пойло круче цепляет.

Билл чувствовал странную бодрость. Обычно алкоголь здорово ударял его по мозгам. Но этот темный напиток лишь развеселил его.

— Ага, — заметил Эллиот. — Не нравятся мне эти разговоры!

— Отнюдь, отнюдь. Такое ощущение, будто меня кислотой накачали.

— Что, сильно жжет?

— Да нет, — ответил Билл. — Совсем неплохая штука, если знаешь как развести. Но я это не употребляю . Мне это не катит .

Дядюшка Нэнси нахмурился:

— Сдается мне, что он толкует про лизергин диэтиламин.

— Что-что?

— Такое психотропное вещество, оно изменяет восприятие действительности, — пояснил Эллиот, рискнув сделать еще глоток.

— Хм-м-м-м, интересно, — встрепенулся Билл. — А сколько в нем градусов?

— О, дьявол. Этот козел меня достал ! — простонал хиппи. Казалось, что гнев выдавливает его глаза наружу. — Мужик… эти книжки наверху они тоже меня достали . Нехорошо, нехорошо.

Дядюшка Нэнси был сыт по горло. Раздраженно рыкнув, он опустил руку под стойку и нашарил увесистую дубинку, но тут хиппи неожиданно выпрямился и воздел руки к небу.

— Вспомнил! Теперь я вспомнил! Я вспомнил, зачем я приперся сюда! — радостно завопил он.

— И зачем же? — поинтересовался Дядюшка Нэнси, все еще сжимая дубинку — Объясни ради Бога, в чем дело?