Бернар Вербер - Отец наших отцов [litres]

– Они спасли нас, а теперь умрут, – печально сказала девушка.

– Ничего не поделаешь. Предположим, мы бы выпустили их отсюда и выгнали в город. Все равно они не выжили бы там и считаных дней. Они уже ни к чему не приспособлены.

– А в лесу?

– Они не умеют самостоятельно кормиться. У них даже меха нет, чтобы пережить зимний холод. Раньше они были кабанами, а теперь…

– Не бросим же мы их на произвол судьбы! Они – наши спасители!

– Да, но нам их спасителями не бывать. Они не умеют жить без людей, не умеют рыть логова, находить себе правильную пищу. Так или иначе они обречены.

Лукреция запахнула на груди халат.

– Наверное, вы правы.

Она направилась в отделение молодняка, выбрала поросенка и прижала его к себе.

– Это новое поколение, еще не такое покорное. Может, хоть их попытаемся спасти? Психологически они еще не рабы.

Поросенку очень понравилось на руках у рыжей девушки. Исидор Каценберг погладил его по холке.

– Подберем ему имя! Лишим анонимности! Например, Адонис. Так звали греческого бога, убитого кабаном.

– Брать его под опеку неразумно, – засомневался вдруг Исидор. – Столько каждодневных забот…

– Я попрошу доктора Ван Лисбет сделать ему необходимые прививки и рассказать, как его содержать и обучать. Свиньи спасли нам жизнь, мы перед ними в долгу. Спасем хотя бы одну, это уже что-то… Правда, Адонис?

Поросенок в ответ стал усиленно лизать юной журналистке щеку и шею.

Исидор Каценберг не разделял ее энтузиазм, но уважал ее выбор.

– Прежде чем отправиться в клинику «Мимоза», я бы хотел кое-что проверить… – сказал он задумчиво.

– Что именно?

Толстяк снова стал похож на «Шерлока Холмса от науки», взявшего новый след.

– Кажется, я знаю, где сейчас находится пятипалая нога.

ОН посвящает долгие часы наблюдению за муравейником.

Что будет, если оторвать муравью лапку? Другие находят и уносят пострадавшего. Две лапки? Уносят. Шесть лапок? Все равно уносят. А если брюшко? Такого уже никуда не несут. Вывод: пока остается хотя бы небольшая надежда на выздоровление, группа спасает своего члена.

Способ социального функционирования муравьев заметно отличается от крысиного. Здесь не убивают ни слабых, ни больных, ни старых.

Он производит несколько экспериментов с муравейником, в последнем из которых попросту разворашивает муравьиный город и следит за поведением отдельных особей. Все организовано так, чтобы максимально устранить последствия катаклизма. Рабочие спешно прячут расплод, солдаты тем временем кусают виновника произошедшего.

После муравьев ОН переходит к гиенам и изучает их социальное поведение, пытается постичь их способ охоты, определения территории, поддержания отношений.

Дальше наступает очередь львов, стад буйволов, гиппопотамов, жирафов.

Каждая группа по-своему отвечает на корневой вопрос: как правильно жить вместе.

Но, как видно, некоторые отказались от поиска решения и предпочитают оставаться охотниками-одиночками. Таковы леопарды, черепахи, змеи. Другим для полноценного существования подавай толпу. Таковы гну, слоны, зебры. Весь день ОН наблюдает за поведением животных. Изучение других форм жизни придает смысл его собственной.

ОН уже привык к свету дня. Ему хватает падали. Либо ОН наблюдает за населением земной тверди, либо подолгу смотри на облака. Этим вечером ОН криком оповещает облака, что, кажется, понял кое-что важное.

Наилучший способ группового проживания помещается между двумя отмеченными им крайностями: между крысами, убивающими всех ослабших, и муравьями, спешащими на выручку всем раненым.

Теперь ОН убежден, что его вид должен создать собственную модель, нечто среднее между «крысиной» и «муравьиной».

Исидор Каценберг привел Лукрецию Немрод в Большую галерею эволюции. Свинка, которую Лукреция вела на шлейке, радовалась жизни.

Они быстро пересекли пустой музей. В этот поздний час там уже никого не было, только из одной приоткрытой двери сочился слабый неоновый свет. Они заглянули туда.

– Добрый вечер, профессор, – молвил Исидор.

Профессор Конрад, приникший к микроскопу, подскочил от неожиданности. Он узнал гостей, и в его глазах появилась паника, он завозился, что-то пряча. Толстяк-журналист сделал шаг вперед. Профессор быстро овладел собой.

– Что вы здесь делаете? Кто вас сюда впустил? В эту часть музея посетителям вход запрещен, да и час уже…

– Мы пришли вот за этим. – Исидор Каценберг указал на коробку с пятипалой ногой.

– Это не ваше.

– И не ваше.

Конрад пригрозил вызвать полицию.

– Сколько угодно. Главное, чтобы ногу оставили в покое, – спокойно ответил Исидор.

Лукреция отпустила шлейку Адониса.

– Как вы догадались, что нога здесь, Исидор?

– Люсьен Элюан обмолвился об экспертизе. А кто лучше разберется с костью недостающего звена, чем лучший в стране специалист? Вы, профессор Конрад! И потом, я подумал: кого в клубе «Откуда мы взялись?» сильнее всех смутила теория профессора Аджемьяна, настолько, чтобы пожелать тому смерти? Вас! У кого самый очевидный мотив расправиться с ним? У вас!

Девушка подошла к ученому и собрала в кулак халат у него на груди.

– Клянусь, я его не убивал! – запротестовал палеонтолог.

Лукреция уже была готова его задушить, но спутник поспешил ее успокоить.

– Прошу вас, Лукреция, бросьте эти уличные замашки!

– Сейчас я развяжу ему язык!

Свинка по имени Адонис тем временем обследовала лабораторию. Сочтя это место занятным, она обнюхала приборы, а затем отправилась изучать Большую галерею эволюции.

– Я все вам скажу, только отпустите, я задыхаюсь!

Лукреция Немрод разжала хватку. Профессор Конрад поправил воротник и выпрямился.

– Когда профессор Аджемьян поделился со мной своей экстравагантной теорией недостающего звена – помеси свиньи и примата, я запаниковал. Надо во что бы то ни стало его остановить, сказал я себе. Я поговорил с Софи Элюан, и та тотчас отказала ему в финансировании. Не хватало транжирить деньги на такую нелепость! Чуть позже они развелись. Люсьен Элюан встревожен еще сильнее сестры. Он стал следить за Аджемьяном, чтобы понять, как продвигается его работа.

– «О рождении таланта можно догадаться, когда вокруг затевается заговор идиотов», – процитировал Исидор Каценберг Джонатана Свифта.

– А потом Люсьен сказал мне, что при необходимости пойдет на крайние меры, чтобы заткнуть ему рот. Я тогда счел это излишним, хотя понимал, как много поставлено на карту. Вы хоть представляете, что произошло бы, если бы людям сказали, что они – родственники свиней?

Издали доносилось хрюканье Адониса, отдававшего должное музейной коллекции и удивленного тем, что животные вокруг него застыли, как истуканы.