Лоис Буджолд - Танец отражений

После горячей ванны и лечебного массажа он не был так уж уверен в логическом обосновании происходящего. Вот упражнения, это он понимал; доктор Хризантема приволокла в кабинет Вербы велотренажер, предоставив ему возможность самому вымотаться почти до потери сознания. Все болезненное должно быть для него полезно. Хотя пока никаких отжиманий. Он попробовал было раз и свалился, выпучив глаза, с приглушенным воплем агонии; а разгневанная доктор Хризантема весьма твердо наорала на него за попытку делать самовольные физические упражнения.

Доктор Хризантема записала что-то и снова ушла, предоставив его на милость нежной Вербы. Сейчас он лежал, распаренный, на ее кровати, в одном лишь полотенце на бедрах, пока она проверяла состояние костно-мышечного аппарата – по всей задней стороне тела, туда и обратно. Когда массаж делала доктор Хриз, пальцы у нее были как щупы; руки Вербы ласкали. Анатомически не приспособленный для мурлыкания, он ухитрялся то и дело издавать легкий, ободрительный и признательный стон. Она дошла по его ног и ступней и двинулась в обратном направлении.

Весьма удобно вдавленный в тот момент лицом в подушку, он начал постепенно осознавать, что о готовности докладывает еще одна система его тела – впервые раз после оживления. Ну конечно, кое-что восстало из мертвых.. Встало. Лицо его вспыхнуло от смеси смущения и восторга, и он как бы случайно подтянул руку, чтобы прикрыть свою физиономию. Она твой врач. Она захочет знать . Будто бы она не свела еще близкого знакомства с каждой частью его тела – внутри и снаружи! Она сейчас была чертовски к нему близка – в буквальном смысле. Но все равно он продолжал прикрываться рукой.

– Переворачивайся, – распорядилась Верба, – я пройдусь по другой стороне.

– Э-э… лучш' не надо, – пробормотал он в подушку.

– А почему нет?

– Гм… помн'шь, ты просила меня сказать, не оживет ли что-то… в памяти?

– Да…

– Ну… кое-что ожило.

Последовала секунда молчания, а затем: – О! Тогда точно переворачивайся. Я должна тебя обследовать.

Он вздохнул. – Что не cдел'шь для науки…

Он перевернулся, и она стянула с него полотенце. – Такое уже случалось прежде? – спросила она.

– Нет. Перв'раз в жизни. Этой жизни.

Длинные прохладные пальцы быстро, по-медицински его ощупали. – А что, неплохо, – с воодушевлением сообщила она.

– Тебе спасибо ! – радостно воздал он ей хвалу.

Она рассмеялась. Он не нуждался в подсказке памяти, чтобы понять: если женщина смеется твоим шуткам на такую тему, это добрый знак. Он попробовал нежно притянуть ее лицо к себе. «Ура науке! Посмотрим, что случится.» Он поцеловал ее. Она поцеловала его в ответ. Он растаял.

После этого и наука, и речь были на какое-то время отложены в сторону. Не говоря уж о зеленом халате и всем, что было надето под ним. Ее тело было именно таким прекрасным, каким он его себе воображал, – чистая эстетика линий и округлостей, мягкость цветка, сокровенные местечки. Его собственное тело представляло собой разительный контраст: скелетик, исчерченный отвратительными алыми шрамами.

На него нахлынуло острое осознание того, что недавно он был мертв, и он обнаружил, что целует ее – отчаянно, страстно, словно она была самой жизнью и вот так он мог овладеть этой жизнью, насытиться ею. Он не знал, враг она или друг, хорошо он поступает или нет. Но это было влажным, горячим, полным движения, а не ледяным и неподвижным; безусловно, самая б о льшая противоположность криостазису из всех, что только можно вообразить. «Лови день». Потому что поджидает ночь, холодная и неумолимая. Этот урок словно вспышкой вырвался у него изнутри. Она широко распахнула глаза. Лишь проблемы с дыханием заставили его сбавить темп до более благоразумного и пристойного.

Собственное уродство должно было беспокоить его, но этого не было, и он спрашивал себя: почему? «Любовью занимаются с закрытыми глазами». Кто сказал ему это? Та же женщина, что произнесла: «Это не суть, это движение»? Открывать для себя тело Вербы было все равно что иметь дело с кучей разобранного оружия. Он знал, что делать, какие части подходят, а какие здесь для маскировки, но не мог вообще вспомнить, откуда он этому научился. Инструкции осталось с ним, но инструктора стерли. Такое сочетание знакомого со странным беспокоило его куда глубже, чем все, что он до этого момента успел пережить.

Она задрожала, вздохнула и расслабилась, а он продолжил на ее теле дорожку поцелуев до самого уха, прошептав: – Н'думаю, что я могу отжиматься – пока что.

– О! – Она распахнула подернутые поволокой глаза, ее взгляд сфокусировался. – Боже. Да. – Несколько минут экспериментов, и одобренная с медицинской точки зрения позиция была найдена: он с превеликим удобством лежит на спине плашмя, и никакого давления или напряжения не приходится на грудь, руки или живот. На этот раз наступила его очередь. Это казалось правильным: «дамы вперед», и в него не станут швырять подушками за то, что он заснул сразу после. Ужасающе знакомый рисунок – но все детали не те. Верба тоже уже занималась этим раньше, понял он, хотя, наверное, не слишком часто. Но вряд ли с ее стороны требовался огромный опыт. Его тело действовало превосходно…

– Доктор Д., – вздохнул он, – т'гений. Аск.. Ашк… Эск… этот грек мг'брать у тебя уроки воскр'шения.

Она рассмеялась и растянулась на кровати рядом с ним, тело к телу. «Мой рост не имеет значения, когда мы лежим.» Это он тоже уже знал. Их поцелуй – уже не такой торопливый, изучающий, – отдавал привкусом мятной конфетки после еды.

– У тебя это очень хорошо выходит, – хрипловато выговорила она, покусывая ему ухо.

– Ага… – Его усмешка исчезла, и он уставился в потолок, нахмурив брови в сочетании легкой меланхолии после соития и возобновившейся, хоть и чисто умственной, досады. – … интересно, а я женат? – Она отдернула голову, и он чуть не прикусил язык, видя ее страдающий взгляд. – Н'думаю, – добавил он быстро.

– Нет… нет. – Она снова приняла прежнюю позу. – Ты не женат.

– Кем бы я ни был?

– Правильно.

– Ха. – Он помедлил, наматывая на палец ее длинные пряди, бездумно раскладывая их веером по скоплению красных шрамов у себя на груди. – Так как ты дум'шь, с кем ты сейчас зан'малась любовью?

Длинным указательным пальцем она мягко коснулась его лба. – С тобой. Просто с тобой.

Это было самым приятным, но… – А эт' была любовь или лечение?

Она улыбнулась, поддразнивая его и очерчивая пальцами его лицо. – Я думаю, всего понемногу. А еще любопытство. И удобный случай. За последние три месяца я ушла в тебя с головой.

Это прозвучало как честный ответ. – Каж'тся, ты сама создала эт' случай.