Лоис Буджолд - Танец отражений

– Лорд Марк? – раздался жизнерадостный голос.

Невидяще созерцавший свои ботинки Марк поднял взгляд и обнаружил прямо перед своим лицом восхитительное декольте в обрамлении малиновой кисеи и белой кружевной оборки. Изящная линия ключиц, плавно вздымащиеся формы и кожа цвета слоновой кости образовывали почти абстрактную скульптуру, причудливый топологический пейзаж. Он представил, как, уменьшенный до размеров муравья, босиком путешествует по этим холмам и долинам…

– Лорд Марк?… – неуверенно повторила она.

Он задрал голову, надеясь, что полумрак скроет краску смущения на его щеках, и сумел, как требует вежливость, посмотреть ей в глаза. Ничего не могу сделать, это все мой рост. Простите. Ее лицо было такой же утехой для взора: ярко-синие глаза, изгиб губ. Короткие, свободные пепельно-русые кудряшки обрамляли лицо. И как это было, видимо, принято у молодых женщин, в волосы она вплела крошечные розовые цветы, пожертвовавшие свои краткие растительные жизни на ее недолгое великолепие нынче вечером. Однако волосы были слишком коротки, чтобы цветы прочно держались, и несколько штук уже были вот-вот готовы упасть.

– Да? – Это прозвучало слишком отрывисто. Грубо. Он сделал еще одну попытку, более ободряюще: – Леди?…

– А-а, – она улыбнулась. – Я вовсе не леди. Я Карин Куделка.

Он наморщил лоб. – Коммодор Клемент Куделка – ваш родственник? Имя с самого верха списка старших штабных офицеров Эйрела Форкосигана. Список Галена: перечень дополнительных убийств, если представится случай.

– Мой отец, – гордо ответила она.

– Э-э… он здесь? – нервно спросил Марк.

Улыбка исчезла, сменившись кратким вздохом. – Нет. Ему пришлось сегодня вечером отправиться в Генштаб, буквально в последнюю минуту.

– А. – Подсчет человек, которые должны было бы быть здесь нынче вечером, но не пришли из-за состояния здоровья премьер-министра, раскрыл бы многое. Будь Марк действительно вражеским агентом, на роль которого он был натаскан в прежней жизни, это бы стало для него быстрейшим способом выяснить реальные ключевые фигуры в окружении Эйрела Форкосигана, что бы не говорили должностные списки.

– А вы на самом деле выглядите совсем не как Майлз, – произнесла она, критическим взором его изучая, – он напрягся, но потом решил, что урчание в животе может привлечь лишь больше внимания. – У вас кости тяжелее. Было бы здорово посмотреть на вас вместе. Он скоро вернется?

«Она не знает», с каким-то ужасом сообразил он. «Не знает, что Майлз мертв, что я его убил.» – Нет, – пробормотал он. И затем из мазохизма добавил: – А вы тоже в него влюблены?

– Я? – Она рассмеялась. – Шансов у меня нет. У меня три старшие сестры, и все три выше меня. Они зовут меня карлицей.

Его макушка не доставала ей до плеча, это значило, что она среднего для барраярки роста. А сестры у нее должны быть просто валькириями. Как раз в стиле Майлза. Аромат ее цветов – или кожи – укачивал его на легких, нежных волнах.

Агония отчаяния поднялась от желудка до макушки. Это могло быть моим. Если бы я все не испортил, это сейчас могло быть моим. Она дружелюбна, открыта, улыбчива – лишь потому, что не знает, что он натворил. А если вдруг он соврет, если попытается, если вопреки всякому здравому смыслу отправится, как в самых хмельных грезах Айвена, прогуляться вместе с этой девушкой и она пригласит его, словно Майлза, взойти на гору… что тогда? Насколько забавно ей будет наблюдать, как он до чуть не задохнется до смерти во всей своей нагой импотенции? Безнадежно, беспомощно, злополучно … от одного лишь предчувствия этой новой боли и унижения в глазах у него потемнело. Марк ссутулился. – Ох, бога ради, уходите, – простонал он.

Синие глаза широко распахнулись – удивленно, нерешительно. – Пим предупреждал меня, что вы угрюмец… ну ладно. – Она пожала плечами и повернулась, высоко вскинув голову.

Пара розовых цветочков отцепилась наконец и выпала. Марк судорожно их подхватил. – Подождите!…

Она повернулась снова, все еще хмурясь. – Что?

– Вы обронили цветы. – Он протянул их ей на сложенных лодочкой ладонях – смятые розовые комочки, – и попытался улыбнуться. Но побоялся, что улыбка вышла такой же помятой, как и цветы.

– Ой! – Она приняла их (пальцы у нее были длинные, сильные и гладкие, с короткими ненакрашенными ногтями – вовсе не руки бездельницы), смерила цветы взглядом и закатила глаза, словно не совсем уверенная, как их прикрепить обратно. Наконец она без долгих церемоний продела их в кудряшки на макушке, совсем не так, как остальные, и еще ненадежнее, чем раньше. И снова собралась повернуться и уйти.

Скажи хоть что-то, или ты упустишь свой шанс! – А вы не носите длинных волос, как остальные, – выпалил он. О, нет, она же подумает, что это критика…

– У меня нет времени с ними возиться. – Она машинально запустила пальцы в локоны, рассыпав еще немного несчастных растений.

– А на что уходит ваше время?

– В основном на учебу. – К ее чертам понемногу возвращалась живость, столь жестоко подавленная его категорическим отказом. – Графиня Форкосиган обещала мне, что если я буду учиться так же хорошо, она на будущий год пошлет меня в школу на Колонию Бета! – Блеск в ее глазах словно сфокусировался до остроты лазерного скальпеля. – А я могу. Я докажу. Если Майлз может делать то, что делает, то и я добьюсь своего.

– А что вам известно про то, что делает Майлз? – встревожено спросил он.

– Он же прошел через Имперскую Академию, верно? – Воодушевленная, она вздернула подбородок. – Когда все говорили, что он слишком слабый и хилый, что это пустая трата времени, он просто умрет молодым. А когда он поступил, то сказали, что все дело в отцовской протекции. Но он же закончил ее в числе лучших в своем выпуске! Не думаю, чтобы к этому приложил руку его отец. – Она уверенно кивнула, довольная сказанным.

Но насчет того, что он умрет молодым, они оказались правы. Естественно, она была не в курсе насчет маленькой личной армии Майлза.

– Сколько вам лет? – спросил он.

– Восемнадцать стандартных.

– А мне, э-э, двадцать два.

– Знаю. – Она разглядывала его с прежним интересом, но уже осторожнее. Тут в ее глазах вдруг вспыхнуло понимание. Она понизила голос. – Вы очень тревожитесь за графа Эйрела, верно?

Самое милосердное объяснение его невежливости. – Граф – мой отец, – эхом повторил он. Майлзовское выражение, произносимое на одном дыхании. – Помимо прочего.

– У вас здесь есть друзья?

– Я… не знаю. – Айвен? Грегор? Мать? Был ли кто-то из них именно другом? – Я был слишком занят, обзаводясь родственниками. Раньше у меня вообще никого из родных не было.

Она подняла брови – И из друзей?