Лоис Буджолд - Танец отражений

– Если вы, э-э, столь некомпетентны, как кажетесь, то посылать вас будет очередной пустой тратой времени. Но предположим, что вы хитрее, чем я думаю. И что все ваши здешние трепыхания – просто дымовая завеса. – Иллиан тоже был способен на завуалированные оскорбления. Острые, как бритва, уже в тот момент, когда они срываются с его губ. – И предположим, вы доберетесь до Майлза раньше, чем это сделаем мы. Что случится тогда?

– В каком смысле «что случится»?

– Если вы вернете нам не замороженное с надеждой на оживление, а оттаявшее до комнатной температуры тело, пригодное лишь для погребения… как мы узнаем, что именно в таком виде вы его и нашли? А вы унаследуете его имя, положение в обществе, состояние и будущее. Какое искушение, Марк, для человека без своего «Я». Очень большое искушение.

Марк зарылся лицом в ладони. Он сидел сокрушенный, разъяренный и дико раздосадованный. – Послушайте, – проговорил он сквозь пальцы, – послушайте же. Или я человек, который, по вашей теории, преуспел в почти что убийстве Эйрела Форкосигана и был настолько хорош, что не оставил следов и улик, – или нет. Вы можете утверждать, что я недостаточно компетентен, чтобы отправиться туда. Или недостаточно надежен. Но нельзя же использовать оба аргумента сразу. Выберите что-то одно!

– Я подожду новых доказательств. – Взгляд Иллиана был каменным.

– Будь все проклято, – прошептал Марк, – излишние подозрения делают нас большими дураками, чем излишняя доверчивость. – В его случае это оказалось неоспоримой истиной. Внезапно он выпрямился. – Так допросите меня с фаст-пентой!

Иллиан поднял брови. – Хм?

– Допросите меня с фаст-пентой. Вы никогда этого не делали. Развейте ваши подозрения. – Судя по всем отзывам, допрос с фаст-пентой был мучительно унизительным событием. Ну и что? Подумаешь, одним унижением больше. Для него это нечто родное и знакомое.

– Мне бы крайне этого хотелось, лорд Марк, – признался Иллиан, – но ваш, э-э, прародитель обладает известной идиосинкразической реакцией на фаст-пенту, а вместе с ним, полагаю, и вы. Это даже не обычная аллергия. Препарат приводит к потрясающей гиперактивности, изрядной болтливости, но, увы, не создает никакой непреодолимой потребности говорить правду. Он бесполезен.

– Для Майлза. – Марк загорелся надеждой. – Вы же полагаете ? А не знаете точно! Обмен веществ у меня с Майлзом явно не одинаков. Можете вы хотя бы попробовать?

– Да, – медленно проговорил Иллиан, – попробовать можно. – И он вышел из комнатки со словами: – Продолжайте. Я вскоре вернусь.

Майр возбужденно вскочил и принялся вышагивать по комнатушке двух шагов в поперечнике. Страх и страстное желание пульсировали у него в голове. Воспоминание о нечеловечески ледяном взгляде барона Бхарапутры приливало к горлу горячей волной бешенства. Если хочешь что-то найти, ищи там, где потерял. Он потерял на Единении Джексона все.

Наконец вернулся Иллиан. – Сядьте и закатайте левый рукав.

Марк послушался. – Что это?

– Кожная алергическая проба.

Марк ощутил укол, словно от колючки, когда Иллиан прижал ко внутренней стороне его предплечья крошечную медицинскую накладку и тут же ее убрал. Иллиан глянул на хроно и облокотился на комм-пульт, не сводя глаз с руки Марка.

Минуты не прошло, как там появилось розовое пятно. Через две оно стало крапивницей. Через пять – выросло до плотного белого вздутия, окруженного разбегающимися от запястья к локтю воспаленными красными полосами.

Иллиан разочарованно вздохнул. – Лорд Марк. Я настоятельно рекомендую вам в будущем любой ценой избегать фаст-пенты.

– Это была аллергическая реакция?

– Это была сильнейшая аллергическая реакция.

– Черт! – Марк сел и мрачно задумался. И принялся чесаться. Пока он не успел расчесать себя до крови, пришлось расправить рукав. – Если бы на моем месте сидел Майлз, читал эти файлы и выдвигал те же самые аргументы, его бы вы послушали?

– В личном деле лейтенанта Форкосиган зафиксирован один успех за другим, что заслуживает моего внимания. Результаты говорят сами за себя. А вы – как вы сами неоднократно указывали – не Майлз. Нельзя использовать оба аргумента сразу, – холодно добавил Иллиан. – Выберите что-то одно.

– А зачем вы вообще взяли на себя труд пустить сменя сюда, если не важно, что бы я ни сказал или ни сделал? – взорвался Марк.

Иллиан пожал плечами. – Помимо того, что у меня был прямой приказ Грегора… я хоть знаю, где вы сейчас и чем заняты.

– Словно камера одиночного заключения, только сюда я вхожу по своей воле. А если вы могли бы запереть меня в камеру без комм-пульта, так были бы еще счастливее.

– Откровенно говоря, да.

– Угадал. Так. – Мрачный Марк снова включил комм-пульт. Иллиан вышел, оставляя его наедине с коммом.

Марк вскочил с кресла, спотыкаясь, подбежал к двери и высунул голову. Иллиан уже удалился на полкоридора. – Теперь у меня есть собственное имя, Иллиан! – яростно выпалил Марк ему вслед. Иллиан оглянулся, поднял бровь и пошел дальше.

Марк попытался прочесть очередной отчет, но где-то на пути от глаз к мозгу текст оборачивался полной чушью. Он слишком разволновался, чтобы дальше заниматься сегодня анализом. В конце концов он сдался и позвонил Пиму, чтобы тот его забрал. Было еще светло. Он пялился на заходящее солнце, сверкавшее между зданий по пути в особняк Форкосиганов, пока у него глаза не разболелись.

В первый раз за эту неделю он вернулся из Штаб-квартиры СБ достаточно рано, чтобы присоединиться за ужином к графине. Они вместе с Ботари-Джезек устроились на ужин в одной из комнаток на первом этаже, с видом на щедро украшенный осенними цветами укромный уголок сада. Точечные лампы делали эту картину разноцветной и яркой даже в сгущавшихся сумерках. На графине был украшенный орнаментом зеленый жакет и длинная юбка – городской наряд фор-матроны; на Ботари-Джезек – такой же костюм в синих тонах, явно позаимствованный из гардероба графини. За столом было оставлено место для Марка, несмотря на то, что он не появлялся за едой уже целых четыре дня. Втайне тронутый этим, он сел на место.

– Как сегодня граф? – робко спросил он.

– Все так же, – вздохнула графиня.

По заведенному графиней обычаю все минуту помолчали, прежде чем приняться за еду; она тем временем вознесла молчаливую молитву, которая сегодня, как подозревал Марк, содержала нечто большее, нежели просьба благословить хлеб насущный. Ботари-Джезек с Марком вежливо ждали: она – размышляя бог знает о чем, он – вновь прокручивая в голове свою беседу с Иллианом и запоздало проговаривая про себя все остроумные реплики, которые ему стоило произнести. Слуга внес накрытые крышками блюда и исчез, оставив их наедине, как предпочитала графиня, если не ужинала с высокими гостями.