Лоис Буджолд - Память

За соседними холмами в небо поднимался столб дыма. Майлз нахмурился. – Давай-ка туда, – распорядился он Мартину и показал рукой. Но стоило им подлететь, как Майлз обнаружил, что все в порядке: это просто бригада терраформистов выжигала еще один склон холма от ядовитого местного кустарника, прежде чем обогащать почву удобрениями из земной органики и высаживать в нее крошечные саженцы.

Мартин облетел вокруг, и полдюжины человек в респираторных масках, задрав головы, радушно помахали флаеру, совершенно не зная, кто же наблюдает за ними оттуда. – Покачай им в ответ крыльями, – велел Майлз, что Мартин и исполнил. Интересно, на что это может быть похоже: изо дня в день выполнять подобную работу, метр за метром преобразовывая Барраяр по старому, не требующему высокой технологии, способу. Но, по крайней мере, чтобы оценить, удалась ли твоя жизнь, в этом случае достаточно просто оглянуться.

Оставив позади лесные плантации, они продолжили путь на запад над складчатыми красно-коричневыми холмами, тут и там украшенными заплатками земной зелени, которая отмечала где места человеческого обитания, а где – дикую растительность. Слева поднимались все выше припорошенные снегом серые горы. Майлз откинулся на спинку кресла и ненадолго прикрыл глаза, ощущая беспричинную усталость; хотя ел и спал он как обычно. Наконец вопросительное бормотание Мартина заставило его открыть глаза, и он увидел, как вдалеке сверкает озеро возле Форкосиган-Сюрло, которое изогнутой, длинной полосой простиралось на запад между пестрых холмов.

Они пролетели над деревушкой у подножия озера и стоявшими рядом на мысу обгорелыми развалинами замка. Именно благодаря замку когда-то и возникла эта деревня. Майлз заставил Мартина пролететь до верховий и обратно, прежде чем заходить на посадочный круг в форкосигановских владениях. Здесь появилась добрая сотня новых домов, усеявших берег озера на всем его протяжении по обе стороны от нескольких километров берега, находящегося в собственности Форкосиганов. Дома принадлежали людям из Хассадара или Форбарр-Султаны. Вот и источник демографического взрыва: по меньшей мере дюжина лодок пятнала – или украшала, это уж как посмотреть, – лазурную гладь воды. Деревня тоже выросла, поскольку она снабжала продуктами как отдыхающих, так и несколько близлежащих поместьев консервативных форов.

Летняя резиденция Форкосиганов некогда была длинной, двухэтажной казармой замковой охраны, ныне перестроенной в изящный особняк с прекрасным видом на озеро. Майлз приказал Мартину приземлиться на посадочной площадке возле гаража, за гребнем холма.

– Нести в дом, милорд? – спросил Мартин, выгружая их сумки.

В этом доме по крайней мере постоянно жила супружеская чета, которая поддерживала здание в пригодном для жизни виде и ухаживала за прилегающей к нему обширной территорией. Поэтому его атмосфера не была мрачной и наводящей на мысль о гробнице, как в столичном особняке.

– Нет… оставь пока здесь. Я сперва загляну на конюшню.

Майлз направился по дорожке к группе стоящих особняком зданий и засеянным земной травой пастбищам в ближайшей от берега долинке. Деревенская девочка-подросток, присматривающая за горсткой оставшихся здесь лошадей, вышла поприветствовать гостей, и Мартин, который явно уже покорно приготовился вынести несколько дней ничем не прикрытой деревенской скуки в обществе своего эксцентричного лорда, тут же просветлел. Майлз оставил их знакомиться, а сам пошел к воротам пастбища.

Его конь, в первые же недели своей жизни заработавший у деда Майлза весьма непрезентабельную кличку Толстый Дурачок, с радостным ржанием прибежал на голос хозяина, и Майлз честно вознаградил его мятным леденцом из своего кармана. Майлз потрепал огромного чалого коня по бархатистому носу. У животины, которой в этом году исполнилось… неужели уже двадцать три года? – в рыжей шерсти прибавилось седины, и после пробежки галопом по пастбищу он тяжело дышал. Итак… осмелится ли он прокатиться верхом, со всеми этими припадками? Наверное, отправиться в самый свой любимый многодневный поход на лошади по горам – нет. Но если научит Мартина приглядывать за тем, в каком он состоянии, то, возможно, рискнет и сделает несколько кругов по пастбищам. Искусственные кости сломать при падении маловероятно, а Дурачку он доверяет – тот на него не наступит.

Плавание, второе главное удовольствие жизни в Форкосиган-Сюрло, отпадает. Хождение на яхте – под вопросом: он должен будет не снимать спасательного жилета и брать с собой Мартина. А умеет ли Мартин хотя бы плавать? Не говоря уж о том, чтобы спасти человека, вывалившегося в припадке за борт лодки, и одновременно эту лодку не упустить? Кажется, он хочет слишком многого. Ладно, все равно с началом конце осени вода в озере стала слишком холодной.

Отнюдь не случайно тридцатый день рождения Майлза выпал на следующую неделю, когда он тихо скучал, сидя на берегу озера. Не найти лучшего места, чтобы попросту проигнорировать данное событие. Не то, что в столице, – там на него скорее всего навалились бы знакомые и родственники. Как минимум – Айвен, который принялся бы его на эту тему поддразнивать, или, что еще хуже, навязал бы ему вечеринку. Хотя, вне всякого сомнения, Айвена могло бы сдержать осознание того, что его черед следующий, через пару месяцев. Да и вообще, в день рождения ты становишься просто на день старше, как и в любой другой, верно?

Пресловутый день с самого утра был промозглым и туманным – вчера шел меланхоличный дождь, столь подходящий под настроение Майлза. Но, судя по клочку бледно-голубого неба прямо над головой, погода явно должна была стать идеальной – теплой и подернутой легкой дымкой. Явно было также и другое – Майлзу не дадут проигнорировать свой день рождения полностью; это подтвердил первый же пришедший на домашний комм-пульт звонок. Его должным образом радостно поздравляла леди Элис. Наверное, и Айвен не отстанет. Если Майлз не изыщет способа скрыться, он рискует просидеть весь день привязанным к этой чертовой машинке.

Майлз мимоходом прихватил на кухне булочку – пожевать перед завтраком – и двинулся вдоль склона холма по тропинке, ведущей в сад (он же – кладбище). Раньше это было место последнего упокоения для живущей в казармах охраны; Форкосиганы сделали этот участок своими фамильным кладбищем после разрушения Форкосиган-Вашного. Майлз в дружеском молчании посидел у могилы сержанта Ботари, отщипывая от булки и наблюдая, как восходящее солнце пышет алым сквозь утреннюю дымку над Форкосиган-Сюрло.

Затем он двинулся к могиле старого генерала Петра и несколько долгих минут глядел на плиту. Были времена, когда он топал ногами и кричал на этот издевательски безмолвный камень, шептал и молил. Но, похоже, им со стариком больше нечего сказать друг другу. Почему?