Павел Шейнин - Парус и веер

«Вот преступление и раскрыто», — подумал студент. Забинтованный ничего не знал про глизеанцев. Он просто озвучивал страхи своей жертвы.

Через несколько недель Ари восстановил недостающие детали головоломки. Эфоров, сбежавших из загона, тянуло к людям, которых терзали сомнения. Малейшие следы атараксии привлекали их, как блестящие предметы на свалке. Чтобы насладиться чужим замешательством, зомби-мудрецы маскировались и действовали осторожно. Им требовалось остаться с жертвой наедине, а затем внушить ей небольшую слуховую галлюцинацию. Обмануть удалось не только самого Ари, но также нейродиспетчера и Полбина в лаборатории Клио — все были уверены, что слышали голос. За годы изоляции обитатели аквариума стали отменными телепатическими мошенниками.

Самое смешное, что итогом отлынивания от учёбы стала неплохая работа по нейросоциологии. В марте Ари оформил своё расследование в виде доклада — и получил высшую оценку. Ложь об изучении Криофонда оказалась самосбывающимся пророчеством.

С началом весны он почувствовал себя гораздо лучше. А чтобы окончательно разобраться в своих чувствах, собрался с духом и наведался к психотехнику.

— Стыдно, что я наломал столько дров, — говорил он, сидя в плетёном кресле посреди ретрокабинета. Батюшка-терапевт за деревянной ширмой кивал, перебирая чётки. Ари, конечно, смущала эклектичная обстановка, вдохновлённая одной из новых гидбридных религиозно-научных школ. С другой стороны, для него ситуация была идеально сбалансированной: он не верил ни в Бога, ни в психоанализ. — Поссорился с Клио. Чуть не бросил учёбу. И всё из-за чего? Из-за дурацкого зомби-мудреца, подсевшего на чужие сомнения и страхи, как догибернационный наркоман. Надо было просто спихнуть его в реку — и дело с концом.

— Вы не думаете, что вам есть за что поблагодарить эфора?

— Поблагодарить?! За что? За то, что залез мне в голову?

— За то, что попытался навести в ней порядок. Ваш главный страх мог затаиться, пустить корни. Неудачная встреча подняла его на поверхность, где бороться с ним проще.

Ари зачерпнул горсть сухофруктов и в задумчивости посмотрел ломтик лимона на просвет.

— Наверно, вы правы. Эфоры — напоминание о том, что безразличие всегда рядом. Атараксию нельзя победить, но можно держать на безопасном расстоянии.

— И как вы планируете это делать?

— Глизе, — сказал Ари и хрустнул сушёным лимоном. — Это единственный ответ. Всё-таки дядя прав: внеземной разум — единственное спасение от земного безумия.

— А если никакой Глизе нет?..

— Шалите, отец-доктор. Подначиваете. Для убедительности вам не хватает кожи, облезающей клочьями. Нет, теперь я уверен, что проснулся не зря. Контакт есть Контакт, даже если на него потребуются тысячелетия.

Он не сказал терапевту, что уверен ещё кое в чём. Он вернёт Клио — и очень скоро. Благодаря своему приключению и докладу об эфорах-страхоедах Ари стал кем-то вроде знаменитости в Универсарии. Во время ближайшего Праздника Получения Бита ему предложили выступить с обращением как успевающему студенту. Сначала он отказался, но потом всё-таки принял вызов. Это был его шанс доказать Клио, что он излечился. Что цель вернулась. Что он готов к воссоединению. Да и дядя Белаур был бы рад узнать, что его разъяснительные беседы не прошли даром.

Дата весеннего транзита — 22 марта — стремительно приближалась. Ари готовил речь, ловил благосклонные взгляды Клио в коридорах Универсария и сгорал от нетерпения. Что могло пойти не так?

Усилия метеопрограммистов наконец увенчались успехом, упрямые беспилотники распылили реагенты в нужном месте — и выглянуло солнце. Задрав голову, затаив дыхание, Ари любовался облачным вернисажем. Такого разнообразия форм в небе над Петрополисом он ещё не видел. Ватные скульптуры на любой вкус: высокие, бледные, оттенка мокрой шерсти; низкие, лёгкие и рваные, как клочья дыма; далёкие, клубящиеся, сердито играющие многоэтажными бровями. «Вот он, мир, который глизеанцы подарили нам вместе с надеждой», — подумал Ари. И расплылся в саркастической улыбке: ещё год назад подобные речи резали ему слух. Такими темпами через пару лет придётся баллотироваться в студенческий совет.

Молодой человек окинул взглядом трибуны на дамбе и поискал Клио. Он знал, что у неё места в том же секторе, где-то рядом, но она ещё, наверное, не пришла. После речи он планировал подойти к ней, может быть, сесть рядом — пока же приходилось ждать поближе к сцене на дебаркадере, где проходила официальная часть. Как и год назад, дамба была заполнена до отказа, везде трепетали бело-голубые веера. Но в этот раз вместо морского парада запланировали воздушный. Ясно, что никто не будет слушать выступление какого-то студента, все ждали появления летучего корабля, чтобы поднять веер в цвет его паруса.

Будущий оратор ещё раз прокрутил текст выступления на линзе и проверил настройки «Гудини», нового телепатического софта. Он специально установил прошивку с усиленной защитой, чтобы приступ паранойи не помешал во время произнесения речи. Вряд ли переодетый эфор пробрался бы на трибуны. Но обжёгшись на молоке, дуешь на воду — и Ари решил подстраховаться.

Колонка текста в углу поля зрения замерла. Сидя вполоборота к мачте для швартовки дирижаблей, он заметил краем глаза две сплетённые ладони, мужскую и женскую. Они были крошечные, метрах в сорока вверх по трибунам, но Ари сразу понял, кому они принадлежат. Клио и её оруженосец, Полбин, проталкивались к своим местам, держась за руки.

Клио огляделась, увидела Ари и помахала ему. Он сделал вид, что не заметил приветствия, повернулся лицом к заливу и на несколько минут превратился в статую. Они держались за руки. Не как друзья, не как коллеги. Даже со скидкой на условности в отношениях полов, изменившиеся за последние два века, это могло значить только одно.

Клио пыталась пробиться к нему в нейрочате — он не отвечал. Сердце колотилось как бешеное, его начинало подташнивать. На дебаркадере разорялся оркестр. Когда была его очередь выступать? Ари встал, сел, снова встал и пошёл в палатку организаторов, где готовились к выходу на сцену. Ему нужно было успокоиться.

Под шатром царил праздничный кавардак: звукорежиссёры вешали микрофоны на глотателей огня, музыканты репетировали, колдуя над своими терменвоксами, девушки с бейджиками носились взад-вперёд, а рядом с их головами, как большие прямоугольные уши, торчали голографические списки выступающих. В углу сгрудилась делегация из Звёздного Комитета. Коллеги дяди Белаура готовились отчитываться о новых данных, касающихся атмосферы и геологического строения Глизе. Двое очкариков на повышенных тонах спорили, стоило ли отнести обитаемую экзопланету к классу суперземель или гиперземель. Сразу после учёных очередь выступать подходила для Ари.