Павел Шейнин - Парус и веер

Рассеянно глядя перед собой, Ари заметил дядю Белаура в глубине шатра. Тот о чём-то шептался с толстым профессором ксенолингвистики. Студент вздохнул с облегчением: возможность поговорить с кем-нибудь сейчас была как нельзя кстати. Он сделал шаг в сторону Белаура, но в этот момент услышал в голове голос: «Ты представляешь, этот болван в плаще ему говорит: всё обман!»

Ари поморщился и дотронулся до виска. Голос явно принадлежал Белауру, но слышать его отсюда студент не мог.

«Контакт — обман. Глизе — обман. И вообще, можешь засыпать обратно. У меня глаза на лоб полезли, когда он мне это рассказал».

Даже повернувшись спиной к дяде и заткнув уши, Ари отчётливо слышал голос. Он подумал, что сходит с ума, но тут же спохватился: «Гудини». Наверное, перемудрил с настройками и включил какой-нибудь шпионский режим. Как же его выключить?

«Слава богу, потом оказалось, что это эфор-телепат его страхи подслушивал. Представляешь? А я уже был готов подумать, что у нас утечка».

Ари моргнул. Потом ещё раз. И без того вязкое время стало течь ещё медленнее. Он резко повернулся, чтобы идти к дяде, чуть не потерял равновесие и опрокинул стойку вентилятора.

— А вот и наш Демосфен, — раздался голос Белаура, заметившего племянника. Теперь это точно были колебания воздуха: одна из девушек обернулась на звук и подбежала к Ари.

— Готовность пять минут!

Он вытянул руку по направлению к её лицу. Это жест значил то ли «всё в порядке», то ли «стой, где стоишь». Дядя подошёл к Ари.

— Утечка? — произнёс молодой человек.

— Что говоришь?

— Ты сказал «утечка».

У Белаура дёрнулась щека. Это выглядело так смешно, что Ари невольно улыбнулся.

— Дядя, ты не пугайся. Я случайно стал нейрохакером с этой новой штукой, «Гудини». Подслушал твой разговор. Я больше так не буду, честно. Только, пожалуйста, объясни мне, что значит «утечка». Пожалуйста, не то, боюсь, меня вырвет.

— Ари, у тебя же выступление… После…

— Сейчас!

На его крик обернулось несколько глотателей огня. Белаур увёл племянника в дальний угол шатра, где стоял запасной пульт режиссёра лазерной проекции. Они сели на пуфики, так что их глаза оказались вровень с разноцветными пиктограммами молний и звёзд.

— Ты не имеешь права со мной так разговаривать! — зашипел астроном.

— Да, конечно. Дядя, давай оставим на потом субординацию и дисциплинарные взыскания. У меня очень болит голова. Сейчас, когда я выйду на сцену, боюсь, что меня хватит только на стократное повторение слова «утечка».

— Не надо! То есть… Не надо поддаваться эмоциям. Ладно? — Впервые Ари видел, чтобы дядя так волновался. — Всё очень просто: прошлым летом появилась новая теория… Скорее, мнение, модель… Она не принята сообществом, это просто догадки…

— Дядя, что значит «утечка»?

— Псевдоконтакт! — выпалил Белаур. — Ясно? Не существует никаких глизеанцев, чёрт тебя дери!

Впоследствии Ари был готов поклясться, что в этот момент почувствовал облегчение. Он не мог смотреть в лицо астроному, поэтому отвёл глаза и уткнулся взглядом в кнопку с пунктирным изображением оранжевой звёздочки.

— Это только теория, — произнёс Белаур, стараясь говорить спокойно. — Кривая блеска Грумбриджа 1618 изгибалась соответствующим образом из-за редкой аномалии. Транзит экзопланеты сопровождался кометным роем или пылевым облаком с частичками льда. Это приводило к тому, что мы получали зеркальное отражение нашего бита. Каждый год, начиная с 2216-го. Глизе просто повторяла за нами.

— Но как же Бит 33? Исправление Ошибки?

— Мы не знаем точно — это мог быть просто астрометрический артефакт. Какое-то другое тело заслонило Глизе, оказалось на одной линии, и мы получили чуть большее помутнение звезды, единицу вместо ноля. Если теория верна, впредь мы будем получать только то, что сами отправили.

— Измерение сбилось только в 2049 году, при получении ответного Бита 33? Какова вероятность?

— Маленькая. Очень. Но мы так ждали Контакта, что трактовали неопределённость в свою пользу.

Белаур закашлялся. Он бы не выложил всё это, если бы мысли о псевдоконтакте не грызли его самого. Можно было отшутиться, соврать, выкрутиться хоть как-то. Тогда у Ари осталась бы лазейка. Дырка под забором. Но не теперь.

— Вот вы где! — над пультом выросла девушка с бейджиком. — Пора! Ваша очередь! Эй, — обернулась она в сторону. — Не трогайте статую моржа!

Девушка выругалась и исчезла. Ари встал в полный рост.

— Когда Звёздный комитет собирался объявить?

— Я не знаю. Всё это только теория. Комитет не может принять такое решение. Это будет значить… — Белаур отёр пот со лба и уронил ладонь на грудь. — Я ведь не виноват. Я так хотел выполнить обещание, данное твоим родителям. Что у тебя будет жизнь, достойная того, чтобы её прожить.

Ари скорчил гримасу. Ему стало противно лицо астронома — его нерешительность, его трусость. Пора было назвать вещи своими именами.

Он направился к выходу на сцену.

— Ари! — дядя встал, опираясь на пульт. — Не надо. Это ведь только теория. Глизеанцы ждут. Может быть, не там, не на Глизе, но где-то. Где-то.

Племянника уже не было в шатре. Белаур говорил с пустотой и знал это.

Ари ступил на дебаркадер, вышел из тени на яркий свет, повернулся спиной к заливу, лицом к зрителям и замер. Со сцены не было видно самих кресел — только ноги, руки, головы. Только глаза, переполненные надеждой. Только веера, нетерпеливо подрагивающие в ожидании летучего корабля, а вместе с ним — сообщения из космоса.

И всё это был обман.

Его скулы напряглись, тело налилось свинцом. Он не видел ни одного лица, которое не вызывало в нём отвращения.

— Глизеанцев не существует! — сказал он тихо и вздрогнул от грохота собственного голоса, усиленного микрофоном. Слова донеслись из сотен динамиков, попали в тысячи ушей и на миллионы линз, где шла прямая трансляция. — Глизеанцев не существует. Эти слова я услышал из уст полумёртвого мудреца.

Он ждал, что кто-то выбежит на сцену, остановит его, заглушит голос. Но вокруг было только эхо его голоса.

— Я думал, что это галлюцинация. Но теперь… Теперь я думаю по-другому.

Клио. Его взгляд притянуло к ней, как магнитом. Клио смотрела на него со своего места. Перед глазами промелькнула ночь на руинах стадиона. Он облизнулся и ощутил вкус двухсотлетней пыли.

Ожесточение отступило. Он хотел задержать его, но не смог.

— В старой линейной книге было написано: «Бессмертие и повод для бессмертия сливаются в долгосрочной перспективе». Прогресс проложил нам дорогу к бессмертию, но он не может заставить нас по ней идти. Наука знает, как, но не знает, зачем.

Ари ждал, что атараксия зашевелится внутри, сожрёт его живьём, ещё до конца выступления, ядовитое безразличие разольётся по жилам, и, сойдя со сцены, он рухнет на носилки санитаров, которые увезут его в Криофонд для немедленной заморозки. Но атараксия не приходила. Горячий жадный взгляд Клио натолкнул его на мысль. Дядя Белаур сказал: «Мы так жаждали услышать ответ от звёзд, что трактовали неопределённость в свою пользу». Но что если не «трактовали», а действительно «повернули»? Повлияли на космическое событие в шестнадцати световых годах неким ещё не изученным способом? Может быть, и без всяких глизеанцев у Ари могла найтись тема для исследования. Топливо для бодрствования.