Артём Яковлев - Три недели в настоящем

— Вам потом стыдно этого будет!..

Сергей, отходя, пробормотал что-то вроде: «Смотри, чтобы тебе стыдно не было…». Я вздохнул: друзья, называется, были.

В свете фар с улицы появилась и знакомая неуклюжая фигура. Профессор. Надо же, и он здесь! Димка, на меня не глядя, подошёл и стал заниматься с моей левой рукой, которую держали двое. За фигурами я его не видел, но чувствовал знакомые пальчики на коже руки. Вот он засучивает мой рукав. Вот начинает возиться с тряпками. В последнем слое я спрятал свои старые часы со сломанным браслетом, четыре здоровенных металлических шайбы и плоский кругляш, вырезанный из пластиковой банки от сметаны. На ощупь через тряпки всё это выглядело, как мои «котлы». И когда всё это со звоном посыпалось на железный пол гаража, Димка изрёк:

— О о!

Что, наверное, обозначало: «Как же так получилось?». Те двое, кто меня держал слева, тоже очевидно растерялись. Их хватка ослабла. Но знакомый голос из угла их одёрнул:

— Руку не отпускать!

— Добрый вечер, Иннокентий Семёнович! — я не смог удержаться от иронии.

Что ответил мне Вяземский, я уже не слышал. Время присутствия вышло. Подступила тьма. Мои руки, растянутые в стороны, как у Христа, вдруг оказались свободными. Но дыхание перехватило.

За эти четыре секунды, пока длилось темновое возвращение, я вывалился из машины и рванулся к почти свободному выходу. Теней здесь было предостаточно. За воротами гаража тускло светили четыре красные фары. Я рвался прямо к ним, и от этих своих усилий почти заиндевел. Ледяной воздух обжигал кожу лица и рук. Возле выхода на стенке висело достаточно большое и грязное зеркало. И я не смог удержаться, чтобы в него не взглянуть. Я, даже в таком слабом свете, был виден. Правда, каким-то смутным, словно привидение. И с таким же смутным тёмным лимбом вокруг глаз… Жуткое зрелище!

Когда переход закончился, меня у самого выхода неудержимо бросило вперёд и по глазам ударил слепящий свет. Какая-то тёмная фигура оказалась прямо передо мной, и я, не сумев остановиться или свернуть, жёстко налетел и сбил человека. Останавливаться и разбираться, кто это был такой, у меня не было времени. Вокруг поднялся невообразимый шум, топот. Но я успел свернуть и броситься между гаражами. Кто-то ринулся за мной, но не рассчитав усилий, за моей спиной упал, создав затор. Я же всю дорогу среди обломков кирпичей мог пройти и с закрытыми глазами.

Кричать «стой!» было уже поздно. Но всё равно, кричали!

Правда, добежать до угла Правобережной и Королёва мне не очень-то светило. Всё мог спасти только ещё один последний рывок. Не сбавляя скорости, и совершенно не глядя на часы, я сунул руку под разрыв в рукаве и набрал на плече «300» и «100», наощупь снял защиту и остановился, не обращая внимания на уже настигающие меня звуки погони. Прыгнул…

Как только вновь наступила нормальная тихая ночь, я сорвался с места и быстро побежал. У меня было всего полторы минуты… Машина Олега стояла у обочины с противоположной стороны Королёва, как мы с Олегом и договаривались. Я, мимоходом, захлопнул переднюю дверь Бьюика, и запрыгнул в заднюю. Олег хотел завести мотор, но я, устраиваясь в лёжку на кожаных сидениях, его торопливо предупредил, чтобы он даже не думал трогаться с места, пока я не скажу. Объяснить больше ничего не успел. Нахлынула очередная тьма возвращения…

— Давай, проезжай быстро! — раздался совсем рядом незнакомый низкий и хриплый голос. Я быстро скатился с сиденья на пол. — Здесь сейчас преступников ловим! Как бы тебе тут не перепало!

Я негромко прошипел:

— По-е-хали!

И Олег послушно тронулся.

Когда мы свернули на Островского, я перебрался на переднее кресло.

— Куда мы? — спросил Олег.

— Ты уже знаешь, куда! — устало ответил я.

И мы поехали в сторону энской трассы. То, что нас там уже ждут, я никак не ожидал. Но нас ждали действительно. На выезде из города был непредусмотренный пост, который никого не останавливал. Но сотрудники в форме втроём внимательно наблюдали за всеми выезжавшими из города. Наверняка, это дело рук Вяземского. Мы свернули с трассы метров за триста до поста. И я сказал, что доберусь сам. Олег понимающе кивнул и достал из бардачка мою рабочую сумку с имитатором…

Чтобы не попадаться никому на глаза, я почти километр брёл по нехоженым буеракам вблизи от шоссе. Мало ли кто курсирует сейчас здесь по трассе. И, к тому же, почти половина частных автомобилей едут с обязательным видеорегистратором. Я такой рекламы стремился избегать. Впрочем, заметят меня или уже нет, было безразлично, остановить меня всё равно никто не сможет.

Поэтому я, махнув рукой на случайных свидетелей, вышел к дороге и спокойно перешёл на другую сторону шоссе, где уже начиналась, примыкавшая к ней, трасса газопровода. Можно было бы прямо здесь сделать своё чёрное дело. Но это было бы на глазах проезжавших водителей. Мне необходимо было место, в котором искать никто не будет. То есть, никто не должен даже угадать место, где я укрываю эту свою машину времени.

Вскоре трасса, срезая поворот дороги, свернула в лес. Но по просеке она шла прямой линией, великолепно просматривавшейся с обоих концов. Это место тоже никуда не годилось…

Только к половине одиннадцатого удалось найти более-менее подходящую точку. Петляющая дорога здесь была за густым подлеском, и я, ни секунды не усомнившись, подошёл к первому попавшемуся на глаза бетонному постаменту и стал готовить своё оборудование. Тем более, что начал накрапывать дождик.

Самым тяжёлым было перетащить часы обратно через локоть …

Когда я приготовил всё, запустил «пульс» и пристроил на трубу ожившие «котлы», осталось подумать лишь о времени, когда здесь была не залитая ещё бетоном яма… Я задумался.

— Ямы здесь были уже в конце февраля, а залили бетоном блоки семь дней назад… — раздался у меня за спиной голос.

Я резко обернулся. Раньше мне почему-то казалось, что здесь никого нет. Мужчина в тёмном плаще, стоя, по-видимому, на коленях, сворачивал надувную палатку. Отвернувшись и не глядя на меня.

— Кто вы такой?

Незнакомец встал и повернулся, отряхивая колени.

— Моё имя вам ничего не скажет.

— И всё-таки!

— Я — Пушкарёв, Арсен Родионович…

— А звание? — я полагал, что имею дело с сотрудником Вяземского-Богданова.

— Э-э… — замялся мужчина. — Я — профессор, заведую кафедрой релятивистской механики государственного университета города Санкт-Петербурга.

Ответ был неожиданным, но не оригинальным.

— Я не знал, что там есть такая кафедра! — усмехнулся я такому бреду.

— Кафедры ещё нет. — спокойно среагировал на мой выпад незнакомец. — Её создадут только в две тысячи сорок третьем году…

Такого отпетого вранья я от него не ожидал. Хоть бы позаботился о правдоподобии, что ли…