Геннадий Прашкевич - Ошибка создателя. Рассказы и повести

- Мниама мполе,- заметил я бабинге.- Прелестный зверек. Ты встречал таких там, в лесу, у себя на родине?

Он буркнул что-то отрицательное. Голландцу это не понравилось:

- Ненда зако! - рявкнул он, и бабинга послушно отошел в сторону.

Я встал так, чтобы заслонить падающий на оборотня солнечный луч, и оборотень медленно сместился из-под моей тени.

- Поиграй,- сказал капрал,- а потом собирайся. Прогуляешься до лагеря майора Мюллера и пригонишь «джип» с запасными частями,- он раздраженно ударил носком ботинка по спущенному скату.

Тонкая ткань палатки не заглушала голосов, и я слышал , как легионеры делятся впечатлениями.

- В Африке не может такого водиться,- убежденно заметил голландец.

- В Африке водится еще не такое,- возразил Буассар.- Я сам знал человека, который встречал в болотах Уганды создание ростом со слона, но без хобота и…

- …с тремя правыми ногами! - насмешливо заключил ван Деерт.

- Оборотень работал кислотой,- заметил капрал.- Ничем другим такую дыру не прорежешь. Наверное, кислота у него выделяется через поры. Он, наверное, и потеет кислотой.

- Послушайте! - воскликнул Буассар.- А ведь оборотень холодный! Как могильный камень на зимнем кладбище!

- Может, он сдох?

- Мне кажется,- высказал догадку капрал,- ему необходимо солнце, не зря он ползает только когда попадает в тень.

- А может, он жрет воздух? У него же нет рта, а воздух можно впитывать через поры.

- А может, он не животное, а растение? - Буассар, кажется, сам изумился такому предположению.

- Вы как знахари над дохлым пациентом,- вмешался голландец.- Если бы за оборотня и впрямь не могли дать кучу долларов, я прямо сейчас взрезал бы его, чтобы посмотреть, что там у него внутри.

- Если долго смотреть на шкуру оборотня, он как бы темнеет…

- Усташ! - неожиданно крикнул капрал.- Отставить сборы! Ящик, иди сюда!

Не знаю, что пришло в голову капралу, но я вылез из палатки и присоединился к легионерам с облегчением- небольшая радость брести по джунглям, рискуя наткнуться на отряд симбу… С преувеличенным вниманием я вслушивался в итальянскую речь Ящика.

- Он говорит,- перевел капрал,- что такого зверя мало отдать и за сотню тысяч. Долларов, разумеется. Ящику можно верить.

- Почему? - спросил ван Деерт.

Капрал презрительно посмотрел на него:

- Если я сказал, значит так!

- Да, капрал!

Я опять почувствовал себя плохо. Пришла головная боль, резкая и неожиданная, все закрутилось перед глазами, я чуть не упал. Буассар внимательно и настороженно взглянул на меня, и, чтобы не привлекать внимания, я вернулся в палатку и устроился на спальном мешке.

Боль приходила волнами, внезапная, тошнотворная, и в полдень я не смог даже поесть. С меня сошло сто потов, я побледнел, как дохлый негр, пролежавший три дня на солнце. И только к вечеру боль отхлынула. Я с облегчением задремал, но через какие-то тридцать минут меня разбудили выстрелы.

Когда мы окружили палатку капрала,- выстрелы раздавались в ней,- капрал лежал на спальном мешке, лицом вниз, заткнув пальцами уши. Рядом валялся «вальтер».

- Уберите эту тварь! - выругался капрал, почувствовав наше присутствие.- У меня лопнут уши!

- Но тут никого нет,- озираясь, сказал Буассар.

- Есть, черт подери, есть! Ищите лучше!

И тут Буассар вытянул из-под полога летучую мышь. Ее кожистые морщинистые крылья казались прозрачными, на уродливой мордочке застыла сардоническая ухмылка. Капрал с отвращением взглянул на мышь и поежился. «Неужели она могла его испугать!» - с изумлением подумал я.

- С ума сойти, как свистела и трещала эта тварь! - с облегчением сказал капрал, когда француз убил мышь.

- Мы ничего не слышали,- заметил ван Деерт.

- У вас не уши, а металлические щиты! - выругался капрал.- Идите!

- Но, капрал…

- Идите! - заорал он.

«На них можно только орать,- подумал капрал… Теперь, когда свист, так мучительно рвавший уши, исчез, он чувствовал страх и слабость…- Если никто ничего не слышал,- подумал он,- почему я это слышал?..

- Нервы,- решил он.- У всех сдают нервы…- И оборвал себя:-Ты бывший солдат рейха, ты не должен распускаться, как какой-нибудь славянин!»

Его рука наткнулась на шуршащий газетный лист, и он с нежностью, как спасение и лекарство, погладил его, ибо этот газетный лист открывал ему путь в Европу, к которой он так долго, с 1945 года, стремился и в которую только сейчас мог, наконец, вернуться… «Гуго Хуберт,- гласило сообщение в газете,- мертв!»

Хуберт - это был он, капрал наемников Чомбе. «Более восемнадцати лет, говорилось в газете, разыскивается как военный преступник Гуго Хуберт, исполнитель варварских акций по уничтожению мирного населения Бельгии, Франции и Голландии. Международный военный трибунал в Нюрнберге приговорил Гуго Хуберта заочно к смертной казни. Гуго Хуберта искали в самых разных уголках земного шара, прежде всего в Латинской Америке, но не нашли… На днях прокуратура Франкфурта-на-Майне объявила Гуго Хуберта мертвым и сообщила о прекращении его поисков. Решение прокуратуры основывается на показаниях свидетелей, утверждающих, что Гуго Хуберт был убит во время одной из бомбардировок Берлина в самом конце войны…» Сигнал к Возвращению - так воспринял капрал сообщение о своей смерти. Сейчас, когда власти перестанут проявлять внимание к его особе, он может снять с текущего счета в Солсбери заработанные в легионе деньги и вернуться в Западную Германию. Разумеется, под чужим именем. А внешность…- Он задумчиво провел рукой по лицу.- Внешность… Его, наверное, не узнала бы и родная дочь, не погибни она в ту же черную ночь на первое мая при бомбардировке Берлина.

«Деньги, деньги, деньги - вот что мне сейчас нужно! - думал капрал, прислушиваясь к тому, как сбегали по его широким лопаткам струйки пота.- Только деньги! И осторожность! В компании подонков, составляющих легион, следует соблюдать особую осторожность! А там - Германия…»

Сладкая боль охватила сердце капрала… «В конце концов, Буассар, Усташ, ван Деерт - это славяне, французы, голландцы…- Капрал презрительно усмехнулся…- Таких грузили в вагоны и везли в Великую Германию, как рабочий скот…- Он негромко повторил эти слова вслух:-Рабочий скот… Такими они и остались…»

Эта мысль капрала удовлетворила, и, пока над лагерем сгущались сумерки, он сосал пиво из вскрытой жестянки и думал о Возвращении.

Ночью я проснулся от резкой, ломающей суставы боли. Француз тоже не спал.

- Голова разламывается,- ответил он на немой вопрос.- Включи фонарь. Я уверен, мой язык обложило известью.

Но его язык был чист.

Я выглянул из палатки.

Трава чуть серебрилась. В просвете лохматых веток, оплетенных лианами, светилось несколько звезд. Очень далеких, чужих, недостижимых…