Андрей Валентинов - Лейхтвейс

– Осознал, Ко-лья? Или добавить? Это, как ты догадываешься, еще не интенсивный допрос, это тебе за твой длинный поганый язык.

Руки скованы за спиной, не ответишь. Да и не стал бы марсианин драться с девушкой. Не в бою…

– Значит, именно такому тебя в Абвере учили? Людей стравливать?

Раскосая, повертев ладонь перед глазами, коснулась пальцем пятнышка крови, чуть подумала – и слизнула языком.

Улыбнулась.

– А вообще-то ты молодец, Альберта еще учить и учить. Плохой из него разведчик. Только, знаешь, Ко-лья, за слова положено отвечать.

Подошла ближе, сбросив с лица ненужную улыбку. Наклонилась. Поцеловала в губы.

– Давно хотела! Еще в тот день, когда мы с тобой познакомились… Ладно, сейчас вытру тебе кровь с лица, и будем работать.

– У тебя тоже кровь, – подсказал Лейхтвейс. – Ты сейчас, Рената, на вампира похожа.

Девушка, вынув из ящика стола зеркальце, всмотрелась, затем облизнула окровавленные губы.

– А мне нравится.

Кровь вытерта, лицо вымыто мокрым вафельным полотенцем. Она курит, он – нет. Руки по-прежнему скованы – надежно, не шевельнуть.

– Я же тебе говорила, Ко-лья, мы не профессионалы. Это тебя в шпионы готовили, а мне больше летать нравится. Когда приказ получила, чуть не отказалась. Захват это одно, допрос до результата – совсем другое. Но мне объяснили, и дала согласие. Такие, как ты, Ко-лья, уничтожают то, к чему мы, обитатели Клеменции, готовились не одну сотню лет.

Девушка берет свой стул, ставит рядом с тем, что вмурован в пол.

Садится. Сигарета в пальцах.

– На вашей… На нашей общей Земле тогда был XIII век. Мои предки, «чистые», не смогли победить в открытом бою. Однако наша святыня позволила многим спастись. Сначала они ушли в Монсальват, что в Пиренейских горах, а потом им открылась дорога на иную планету. Много поколений выросло на Клеменции, но Землю мы не забывали. Она погрязла в грехе, утонула в крови и нечистотах, но все-таки это наша Родина. Ее посещали лишь разведчики, с властью, которая не от Бога, разговаривать не о чем.

Девушка подносит сигарету к губам того, у кого скованы руки. Он молча качает головой.

– Табак, Ко-лья, мы привезли с Земли. Сотню лет он был под строгим запретом, но потом у нас многое начало меняться. Новая власть не только разрешила курение, но и организовала плебисцит о начале контактов с Землей. Большинство высказалось «за». И вот мы здесь, пока еще тайно. Ваши же правители не хотят, чтобы люди узнали о Клеменции. Почему – думай сам.

Она умолкает, ожидая ответа. Он долго молчит, наконец окровавленные губы вздрагивают.

– Ты действительно с другой планеты, Рената? Ты слишком…

– Земная, – с улыбкой подхватывает она. – Я здесь уже не первый год, Ко-лья, успела адаптироваться. Нас на Земле не так и мало, причем почти все – с разрешения ваших правительств. Мы идем вам навстречу практически во всем, согласились не рассекречивать контакты, передали кое-что из современных технологий, прислали инструкторов. Мы готовим воссоединение человечеств, понимаешь? А чем отвечаете вы? За всех не говори, скажи о себе, Ко-лья. Ты убил контр-адмирала Грандидье, его жену и еще двух человек. Кстати, именно Грандидье организовал программу полетов во Франции, под его руководством испытывали наши ранцы. Германия и Франция, насколько я знаю, дипломатические отношения пока не разрывали, не так ли?

Девушка смотрит прямо в глаза. Взгляда он не отводит.

– Адекватный ответ.

Она согласно кивает.

– Верно. Два французских диверсанта убили Рейнхарда Гейдриха. Вы ответили. Это война, Ко-лья, причем начали ее не правительства, а спецслужбы. И стало это возможным исключительно благодаря нашим ранцам. Жаль! Земляне еще не доросли до высоких технологий, они все превращают в оружие. Поэтому мы вмешались. Войну надо остановить – и мы ее остановим. Даже ценой нескольких жизней, если это будет нужным. Ты понял, Ко-лья?

Он отвечает сразу, почти не думая:

– Понял. Вербовочная беседа. Долго готовилась?

Девушка кладет ладонь на его губы.

– Отнесись серьезно. Шутки кончились, Ко-лья.

Убирает ладонь, достает новую сигарету из пачки, берет со стола зажигалку.

Щелк!

– Полное сотрудничество, Ко-лья, полное! Для начала – подробный отчет о всех твоих командировках, где использовался ранец. Я уже поняла: наш список неполный, вот и добавишь, что надо. Все случаи использования ранца в военных целях, включая обычную разведку. Потом о других, ты же не один летаешь? Мы предъявим эти данные руководству Рейха и потребуем полного запрета на использование наших технологий в Вермахте и Люфтваффе. Если нет, найдем, чем ответить. Мое руководство уже предупреждало Геринга, он нас не послушал. Что ж, мы передали два образца Советскому Союзу. Если так пойдет и дальше, русские получат не только ранцы. Но это высокая политика, а ты подумай о себе, Ко-лья. Если хочешь, и обо мне тоже. Мне двадцать лет, и я еще никого не убивала. Не хочу, чтобы первым стал именно ты. Быстро не получится, Альберт будет с тобой работать основательно, от души. А мне придется смотреть. Не хочу! Тебя ничто не связывает с Рейхом, Ко-лья, нацисты тебе чужие. На Клеменции сможешь все начать заново. Что ты любишь больше всего? Летать? Или ты не так прост, красивый белокурый парень? Следующая моя командировка будет к русским, в СССР. Хочешь, полетим вместе?

Подумай! Убьет тебя Альберт, но контрольный в голову придется сделать мне. В твой стриженый висок, чуть-чуть выше уха. Сейчас я тебя туда поцелую…

После занятий маленький автобус увез всех желающих в ближайший городок. По случаю субботы командование предоставило бесплатные билеты на новую мелодраму студии UFA.

…Он влюбился в горничную и женился на ней, но коварная разлучница готовит месть, распуская грязные сплетни. О горе! Сраженная клеветой, горничная уже готова выпить купленный в аптеке яд, и у него есть только три минуты, чтобы добежать и спасти…

– А вы, Николас, почему не поехали? Не любите студию UFA?

Инструктор Вероника Оршич, проводив взглядом удаляющийся автобус, достала из пачки очередную сигарету. Дымила она много и часто, подавая дурной пример некурящим курсантам.

– Kultpohod, – поморщился Таубе. – Я лучше, фройляйн инструктор, книжку почитаю. А если ранец освободится, попрошу оформить внеочередной полет.

Оршич на малый миг задумалась.

– В чужую жизнь я обычно не вмешиваюсь, но вы, Николас, ведете себя как-то… неправильно. Вам только восемнадцать. Ни с кем не общаетесь, не дружите, даже в кино не ходите. Книги и небо – это две вселенные, понимаю. Но рано или поздно приходится возвращаться на землю.

Он смутился, но ответил твердо и четко, глядя в ее синие глаза: