Андрей Валентинов - Лейхтвейс

– Да, вы говорили, – кивнул князь. – Чтобы без ног не остаться.

– Или даже без головы. Места эти – испокон разбойничьи. Мало ли какие людишки по пещерам здешним прячутся? Днем носа не кажут, а ночью – иное дело. Самое их время!

Поглядев со значением, добавил вполголоса:

– Вы нашего подесту не слушайте. Человек он хороший и политически грамотный, но вот осторожности в нем нет. Мало ли что ночью на улицах бывает? Жить не мешает – и хорошо. Зачем что-то менять? Лучшее, я вам скажу – враг хорошего.

Возвращался князь уже в сумерках. Улицы Матеры, и без того не слишком многолюдные, опустели. В домах запирали двери, закрывали ставнями окна, даже собаки спешили спрятаться, не дожидаясь близкой ночи. Зато ожили и набрались сил тени, готовые покинуть черные скальные недра и захлестнуть город. Небо оставалось светлым, но внизу уже плавал серый нестойкий сумрак.

Проходя по знакомой улице, Дикобраз свернул к каменной вырубке, где прятались беглецы.

Позвал – раз, другой, третий.

Никто не отозвался.

О пришельцах с иной планеты впервые заговорили года два назад. Не о шестиногих синих ракопауках, не о марсианах мистера Уэллса – о вполне обычных людях, сапиенсах одной с нами крови. Лейхтвейс, к тому времени уже успевший отхлебнуть из горькой чаши познания, не удивился и не предался гневу на безответственных болтунов, а разложил на столе газеты и наточил карандаш. Анализ и синтез информации – основа всякой разведки.

Первым делом молодой сотрудник Абверштелле взялся за опровержения. Таковых оказалось много, причем были они двух видов. Голословные, на чистых эмоциях, с рефреном «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда» – эти он пропускал, почти не читая. Смотрел лишь на подписи – журналисты-флюгера, штатные весельчаки-фельетонисты, сектанты, верящие в плоскую землю. По объему немало, по сути же полный ноль, вакуум, в котором грохочут двигатели планетобусов, если верить фантастическим романам.

Серьезных ученых читать было интереснее, однако все их возражения сводились к тому, что современные технологии не позволяют человеку выйти на земную орбиту и тем более достичь ближайшей звезды. О технологиях неземных речь не шла. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! А между тем, среди работников Абверштелле ходили разговоры о том, что образцы инопланетной техники уже вполне доступны, и даже имеются в каталогах некоторых торговых фирм. Речь шла о счетных машинах совершенно нового типа и о неких измельчителях для горных выработок. И то и другое фигурировало в списках того, что следовало непременно достать и переправить в Рейх. Нигде не утверждалось, что техника – инопланетная, однако эксперты, люди серьезные, лишь разводили руками. На Земле такое создать нельзя. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!

В прошлом, 1936 году неведомая планета получила имя – с легкой руки некоего сочинителя книжек о космических пиратах. Аргентина! Возможно, причиной стало популярное танго того же названия. «О Аргентина, красное вино!»

Аргентина, красное вино, покоряла мир.

Танго Лейхтвейсу нравилось, хоть танцевал он не слишком хорошо, однако ни фантастические романы про красную планету, ни «Пульверизатор-измельчитель для особо сложных горных работ» сами по себе ничего доказать не могли. В отличие от синих ракопауков, время от времени мелькавших перед воспаленным взором энтузиастов, инопланетяне с далекой Аргентины старались никому не показываться на глаза. А раз их нет, то и спорить не о чем. Однако информации с каждым месяцем становилось все больше, и молодой разведчик, в очередной раз перелистав газетные страницы, сделал неожиданный для себя вывод. Землян готовили к неизбежному. Когда о пришельцах с Аргентины заговорят правительства, миллионы людей если и удивятся, то не слишком. Привыкли! Инопланетяне – это звуки памятного танго, строчки прочитанных книг, газетные заголовки, разговоры в кафе. Пугаться нечего, лучше в очередной раз прослушать любимую пластинку и закружиться в танце.

Это была лишь теория, не слишком сложная интеллектуальная разминка. Однако ранней весной того же бурного 1936-го Лейхтвейса зачислили в небольшую группу курсантов, которым предстояло освоить «Прибор особого назначения № 5».

…Полевой аэродром в окрестностях Кенигсберга, несколько молодых ребят в летных комбинезонах и синеглазая девушка с другой планеты.

«Пилот-испытатель Вероника Оршич. Буду у вас инструктором, ребята».

Альберт пришел сразу после ужина, когда молчаливый парень-конвойный унес пустую банку из-под армейских консервов. В железной кружке еще оставался чай, и Лейхтвейс неспешно его допивал, благо на этот раз заварки не пожалели. Он еще успел подумать, что настоящие профессионалы начали бы допрос именно сейчас, чтобы растянуть его на всю ночь. Днем же арестанту спать не положено, значит, к следующему допросу подследственный станет куда как сговорчивее. Методика старая, опробованная в деле и очень надежная.

Дилетанты!

Стальная дверь провернулась на шарнирах неожиданно тихо. Когда Лейхтвейс оглянулся, Альберт-скалолаз уже перешагнул порог.

– Привет, Николас!

Не улыбнулся, но руку протянул. Пленник не стал возражать, в конце концов, они не ссорились, удар в висок – обычные издержки профессии. Скалолаз, вероятно, подумал о том же. Прикоснулся пальцем к повязке (доктор нанес визит как раз перед ужином), вздохнул виновато.

– Извини!

Подумав немного, добавил, медленно цедя слова:

– Не рассчитал… А химию нельзя… Могли бы не откачать.

Воспитанник Карла Ивановича понимающе кивнул. В голливудских фильмах жертву усыпляют хлороформом, но это лишь кино – в реальности человек заснет не раньше, чем через десять минут. Есть средства и посильнее, но они-то и опасны.

Лейхтвейс оглянулся. Пригласить гостя некуда, угостить нечем. Разве что кусочком сахара – от вечернего чая остался. Альберт, кажется, понял, кивнул в сторону койки.

– Присядем?

Устроившись, достал пачку незнакомых сигарет, взглянул с вопросом. Таубе пожал плечами – не он тут главный. Гость извлек одну, покрутил в пальцах. Не закурил, обратно спрятал.

– Планер? Почему не в училище?

Лейхтвейс мысленно перевел сказанное. Задумался.