Андрей Валентинов - Лейхтвейс

Тревожно кольнуло сердце. Разберут, нанесут на подробные карты, перешлют Герингу, а толстяк раздаст их по эскадрильям. Легион «Кондор», если верить газетным намекам, готовит совместные учения с авиацией Польши, где-то в восточных «кресах». А это уже не так далеко.

Поморщился, отгоняя тревожные мысли. Ничего страшного, обычная рутинная работа. Они сейчас здесь, а «сталинские соколы», быть может, уже зависли в черном небе над Вильгельмштрассе. Разведка честно отрабатывает свой брод и буттер. Вот только на чьей стороне он, Николай Владимирович Таубе? Когда бомбы упадут на Москву, Термидор наверняка уцелеет, а вот иные, в грехах неповинные…

– Пленка! – выдохнула Неле, опуская аппарат. – Только шестнадцать кадров, на все не хватит. В следующий раз возьму запасную кассету, попытаюсь перезарядить.

Лейхтвейс представил, как только что помянутая кассета, выскользнув из руки, падает вниз, прямо на маскировочную сеть. К ней бы еще визитную карточку, в самый раз картинка. Смолчал. Будет время все обсудить, война еще не завтра…

«Возьмем винтовки новые, на штык флажки! И с песнею в стрелковые пойдем кружки. Раз, два!..»

Мысли прогнал. Сомнения – тоже потом. Мельком взглянул на горящий фосфором циферблат наручных. Почти по графику.

– Прячь аппарат. Какой следующий объект, помнишь?

Девушка опять замешкалась, и он ответил сам.

– Центральный аэродром, конструкторское бюро Поликарпова. Поглядим, что у них там, на летном поле. Если прожекторов поменьше, спустимся на сотню метров. Приготовься запоминать силуэты, потом нарисуем.

Обернулся и добавил, стараясь не дрогнуть голосом:

– Гироскоп включить не забудь.

Фридрих Ламла ничего не забыл – патефон ждал около дверей, прямо на полу. Рядом небольшая стопка пластинок, самая верхняя – «Аргентинское танго». Неле, даже не взглянув, махнула рукой.

– Завтра!

И хлопнула дверью своей комнаты. Лейхтвейс молча кивнул. Вымоталась, костлявая! Понять можно, не каждую ночь такое видишь. Сам же он усталости почти не чувствовал, хоть снова взлетай. Знал, что где-то через час накроет, да так, что и руки не поднять, поэтому решил сесть за отчет, пока память свежа. Но все-таки не удержался: поставил патефон на стол, к графину ближе. «Electrola», не слишком новый. Накрутив ручку, отложил в сторону танго, не глядя, поставил следующую пластинку, опустил иглу на черный диск. При первых же тактах музыки улыбнулся. Снова танго, только не аргентинское. В небе над Кремлем он вспомнил Польшу, куда сейчас собираются «кондоры». Вот и она, на помине легка! Танго самоубийц, очень к месту…

Когда начало темнеть, он, отойдя подальше от густеющих теней, присел на матрас. Тот был еще сухой, но это лишь дело времени, два-три дня, много – неделя, и можно выжимать воду. Плетеная корзина с продуктами рядом. Хлеб, нарезанная крупными ломтями ветчина, бутылка все того же альянико греко с клочком газеты вместо пробки. Дня на три хватит… Нет, не так! Три дня у него наверняка есть, усатый бригадир едва ли пожалует прежде. Значит, пока он, Алессандро Руффо ди Скалетта, полный хозяин Водяного дворца. А если сказка про Руффо – хозяев Матеры окажется правдой, то еще и законный. Есть чем гордиться.

Наручники уже почти не мешали. Если не привык, то приловчился.

Милосердная тьма скрыла желтый крест. Можно спокойно смотреть перед собой и думать о чем-то постороннем, скажем, о сценарии героической мелодрамы «Герой в узилище». Седовласый князь…

Дикобраз без всякого удовольствия провел ладонью по отросшим иглам.

…Итак, седовласый князь заточен в темницу страшными разбойниками в масках во главе с… с Пьетро Нанко, внуком луканского головореза. Князя хотят уморить голодом, а тем временем Пьетро Нанко, выдав себя за… За Америго Канди, политического ссыльного, готовит налет на беззащитную Матеру. Князь знает, но помочь не в силах, ибо закован в тяжкие ржавые цепи…

Наручники были старого образца: два «браслета», между ними цепочка, три толстых звена. Плохо, но все-таки получше каторжных неподъемных кандалов. Зато сталь на славу, никакой напильник не возьмет.

Напильник… Всех возможных спасителей он уже перебрал. Дочка, внучка, Тарзан и подземная лодка. Нельзя! Зритель не поверит – и Глории не понравится. Придется спасать узника иначе. Пусть сам суетится! Для начала найдет в камере пилу, старую и, естественно, ржавую.

Дикобраз пошарил ладонью по холодному камню прямо перед собой, однако пилы не обнаружил.

Отпадает!

Что еще? Еще в камере может быть тайный ход. Его секрет выцарапан на камне прямо над молитвой Животворящему Кресту. Шифр! Черточки и крестики… Нет! Пляшущие человечки, как у Конан Дойля! Фермерам Среднего Запада наверняка понравится. В надписи же сказано не только о тайном ходе, но и о сокровищах, хранящихся под храмом Мадонны Смуглолицей. Пять сундуков золота, фамильное богатство князей Руффо…

Он поглядел на стену. Сумрак наступал быстро, ничего не различить. Можно поискать завтра с утра, но Дикобраз почему-то сомневался в успехе. Нет на исчерканном камне человечков. Убежали!

Что остается? Два креста, один на правой стене, второй желтый костяной. Если бы он писал сценарий фильма ужасов, допустим, с Борисом Карлоффым, этой же ночью, равно в полночь послышались бы тяжелые шаги…

Князя передернуло. Нет, не его жанр. И Карлоффа он не любит.

Стакана в корзине не оказалось, и Дикобраз отхлебнул прямо из горлышка. Беда! Творческий кризис во весь рост. Ни мелодраму не снимешь, ни фантастику. Остается низкий жанр – комедия. На роль князя приглашаем Чарли Чаплина, а еще лучше Гарри Ллойда, он сейчас без работы. Водяной дворец оставляем, цепи тоже. Бедолага князь вприпрыжку бегает по пещере, спотыкается, падает, ударяясь головой о выступ скалы…

Бум-м!

Наконец, уже в полном отчаянии, герой падает на колени, рыдает, бьется головой о каменный пол.

Бум! Бум! Бум!..

Но зритель с первого кадра видит то, что умудрился не заметить герой. Одной стены в подземелье нет… Нельзя, обвалиться может! Стена пусть будет, но прямо посреди нее – открытые ворота и большая белая стрелка с надписью «This way!». Но князь-Ллойд так ни разу и не посмотрел в нужную сторону. Занят – головой бьется. Бум! Бум! Бум! И еще раз – бум!

Фермеры Среднего Запада в восторге.

Дикобраз поймал птицу-фантазию за хвост. Скромнее надо, скромнее! Не посередине, а в левом углу, не ворота, а проход, неширокий, в рост человека. И таблички никакой нет…