Андрей Валентинов - Лонжа

Лонжа лежал на мятой истоптанной траве и смотрел в небо – безоблачное, как в Испании. «Тетушку Ю» он уже видел и даже хорошо запомнил голос ее мотора. Лететь было не страшно, напротив, радостно. Земля отпускала, пусть и не на долгий срок. Отпускал и Рейх, в пределах его границ не нужна польская форма без знаков различия. Война почему-то не пугала, напротив, он впервые за много дней ощутил странное ледяное спокойствие. Ничего не изменить, нужно просто сделать то, зачем он сюда прибыл. Дней, не зачеркнутых косой линией на календаре, оставалось пугающе мало, но и это не страшило. Впереди всего один рывок, последний, на остатках дыхания. Выдержит? Выдержит!

– Ты забыл обо мне, Никодим! – послышалось за левым ухом. – У тебя свой календарь, у меня – свой. Ты мне должен танец, оркестр ждет, в зале горят огни. Не нравится танго? Давай станцуем вальс. Тебе никуда не уйти от меня, мой Никодим. Не убежать, не улететь, не спрятаться… Пора!

Он улыбнулся – вопреки всему.

– Извини! Немного опоздаю.

Арман Кампо не вошел – ввалился, ударившись плечом о белую гладкую стену. Поглядел растерянно, моргнул.

– Мод! Я… Она, Вероника… Помоги, а?

Девушка встала, отложив в сторону тяжелый том Священного Писания. В первый миг подумалось, что красавчика крепко отлупили, да так, что ноги не держат.

– Я… Я договорился обо всем… Бумаги… Она же при тебе «да» сказала!..

И тут Мод начала понимать. Не удивилась. В глубине души знала: так и кончится. Стало горько, и вовсе не из-за расстроенного всеконечно красавца Армана. Перетерпит как-нибудь, не сахарный. Она тоже хороша, вообразила себя за шахматной доской. Правда, до Вельзевула, сына бесовского, черноголовый явно недотягивал. Не тот калибр.

– Пойдем!

Возле входа в камеру Оршич дорогу заступил охранник. Не велено! Но потом, быстро оглянувшись по сторонам, сменил гнев на милость. Пустил – но только на минуту, при этом выразительно поглядев на часы.

– Я вас подвела, – негромко проговорила синеглазая, как только гости переступили порог. – Вы ни в чем не виноваты, дело во мне. Только не требуйте объяснений, ладно? Господин Кампо, вы очень хороший человек, но некоторые вещи нельзя делать по приказу.

– Но я не по приказу! Я… Я вас… – отчаянно воскликнул Арман, однако эксперт Шапталь вовремя схватила его за руку. Сжала до боли.

– Можно, Вероника. Например, попытаться спасти человека, пусть даже такой ценой. Судебное убийство куда более аморально, чем фиктивный брак.

Рука черноголового дернулась, и Мод вновь стиснула покрепче пальцы.

– Чем бы все ни кончилось, но скажем честно: хуже не будет.

– Будет, – очень спокойно ответила Оршич. – Я и сама поняла не сразу. Но, если даже у нас все получится, мне предстоит жить дальше…

Помолчала, вскинула голову.

– Вы ни в чем не виноваты, господин Кампо. Есть человек, которого я люблю. Однажды я предала его, сама не понимая, что делаю. А теперь предам его вновь, уже из расчета. Жить после этого… Нет, не смогу. И полюбить кого-нибудь другого – тоже. Простите! А когда вас спросят обо мне, расскажите все, как есть. Жаль, я очень мало успела. Пусть повезет другим!

Правый локоть вздернут, сжат кулак.

Rotfront!

За Мод пришли на следующий день. Не местная охрана, другие, в непривычной синей форме. Ничего не объяснив, велели поспешить. Старший достал знакомую повязку.

– Наденьте!

Мир вновь исчез за плотной черной тканью. Вначале повели коридором, миновали пост охраны. Знакомый лифт, легкое гудение мотора. Ехали недолго, но девушка поняла, что зал с окном-иллюминатором остался внизу. Снова коридор, поворот, еще поворот…

На этот раз повязку снять не просили – сами сдернули с глаз. Свет оказался неожиданно ярок, и Мод невольно зажмурилась.

– Прошу прощения за меры предосторожности, – без малейшего выражения проговорил незнакомый голос. – Причины вам известны, повторяться нет нужды.

Кабинет, полированные панели, чей-то портрет в тяжелой раме. Стол, зеленая столешница, бронзовый письменный прибор. За столом некто средних лет в мантии, похожей на ту, что надевают по праздникам университетские профессора. Золотая цепь, маленький серебряный щиток, на нем – два всадника верхом на одном коне.

– Здравствуйте, дочь моя!

А это из кресла, что в углу. Монсеньор епископ при полном черно-фиолетовом параде с четками в руках.

Девушка ответила и поглядела на того, что за столом.

– Представляться излишне, – изрекло начальство. – Называйте меня «господин министр», это приблизительно соответствует моему здешнему статусу. Садитесь, мадемуазель Шапталь!

Ближе к стенам стояли тяжелые мягкие кресла, перед столом же – обычный, не слишком новый стул явно из другого гарнитура. Намек ясен.

– Вы отказались сотрудничать со следствием, – все так же скучно, без всякого выражения, заговорил господин министр. – Более того, попытались вмешаться в наши внутренние дела, напрямую касающиеся вопросов государственной безопасности. И как прикажете с вами поступить после всего?

– Выгнать за плохое поведение, – столь же равнодушно предложила внучка своего деда. – И больше сюда не пускать.

Господин министр кивнул, словно и не ожидая ничего иного. Достал из ящика стола папку, раскрыл, бегло перелистал бумаги.

– Допустим. Отдавать под суд вас не за что, задерживать – оснований нет. Кроме одного – обеспечения секретности. Обычная процедура – интернирование на несколько лет. Но ваш случай особый.

Взял одну из бумаг, поднес ближе.

– Вас и ваших спутников просят отпустить ввиду важности вашей миссии, которую мы были вынуждены прервать. Мотивировка серьезная, и мы готовы пойти навстречу. Но – гарантии? Мы должны быть уверены, что вы не проговоритесь.

И посмотрел в глаза – холодно, чуть брезгливо.

Эксперт Шапталь споткнулась на слове «миссия». Это их поездка за картинами – или вся выставка сразу? Звучало настолько нелепо, что «отпустить» как-то проскочило мимо. Наконец, Мод сумела догнать легкий глагол, осознать, почувствовать, как похолодели кончики пальцев. «Просят отпустить». «Отпустить»…

– Господин министр! Я и мои спутники – разумные люди. О том, что с нами случилось, мы не скажем ни слова. Нам вполне достаточно приключений. По-моему, это убедительная мотивация.

Человек в черной мантии поморщился.

– Я тоже – разумный человек, мадемуазель Шапталь. Мотивация может измениться. Кроме того, наш разум силен на уловки. Вы будете честно молчать – и молча напишете подробный отчет. Или нарисуете, уверен, у вас хватит таланта…

Мод вспомнила картины в пустом доме, альбомы на столе. Неведомые планеты, незнакомые люди. Отчет Франсуа Трамбо.